Обычаи поморов. Традиции поморов

Чаепитие на Руси издавна воспринимается как нечто большее, чем обыденный прием пищи или посиделки за столом. Традиции чаепития, укоренившиеся в России, предполагают в первую очередь возможность испить чаю в приятной компании за душевным разговором.

Как правило, чайное застолье длится несколько часов, гости ведут неспешную непринужденную беседу. В народе чаепитие долго оставалось символом зажиточности и богатства, а знакомое всем выражение «дать на чай» означало проявление особой щедрости. И только в ХVIII веке чай окончательно вошел в русский быт и стал воистину национальным напитком, без которого просто невозможно представить себе повседневную жизнь русского человека. Появившееся в ХIХ веке знаменитое выражение «чаи гонять» очень метко отображало пристрастие русских людей к чаепитию.

Особенно популярен чай был в купеческой среде, что порождало и новые обычаи. Сохранились воспоминания поморов об одном из таких обычаев, который состоял в том, что «на другой день после благословения жених приезжал к невесте с гостинцами; он привозил голову сахару, фунт чаю и самых разнообразных сладостей – конфет, орехов, пряников, и все это было в довольно большом количестве и целыми кульками; делалось это потому, что невеста все предсвадебное время приглашала гостить к себе подруг, которые помогали готовить приданое: все мелкие вещи, начиная с носовых платков, салфеток, надо было переметить уже новыми инициалами – с фамилией жениха. После этого жених становился своим человеком в доме невесты».

Особняк чаепромышленников Высоцких,

созданный архитектором Р.И. Клейном в 1900 г.

Фрагменты чайной упаковки «Царская роза»

С тех пор, как чай прочно вошел в жизнь помора, чаепитие стало важной составляющей его жизни. В Поморье без чая не обходится ни одно семейное торжество, ни одна дружеская встреча. За чаем проходят задушевные посиделки, обсуждаются важнейшие новости, люди обмениваются мнениями, спорят, веселятся, заключают деловые сделки и просто отдыхают.

Как вспоминает сумлянка Зайкова Людмила Алексеевна, чай пьют в среднем шесть-семь раз в день: за завтраком перед работой, за вторым завтраком, во время легких перекусов, чаем завершают обед, пьют на полдник со сладостями, а также наслаждаются вечерним чаем в семейном кругу, не говоря уже о чаепитии как отдельной форме застолья.

Главное в поморском чаепитии – это атмосфера душевности, веселья, покоя и радости. Не зря за чаем прочно закрепилась слава напитка, согревающего не только тело, но и душу. Поморы также говорят такие пословицы: «Где есть чай – там под елью рай», «Чай пьешь – до ста лет проживешь», «Выпей чайку – забудешь тоску».

Общеизвестно, что чай пришел в Россию с Востока. Но у поморов был свой чай: из листьев, плодов, кореньев трав, в огромном ассортименте собираемых, высушиваемых и заготавливаемых для различного назначения – лечебных и тонизирующих.

Наши предки не были так избалованы изысками чайной промышленности, как их потомки, и пили в основном китайский черный чай.

Чаеторговая фирма, основателем которой был в 1849 году Калонимус Зеев Вульф Высоцкий , на всем протяжении своей деятельности отличалась исключительной культурой ведения торговли, передовым техническим оснащением своей фабрики, непревзойденным качеством продукции, словом, имела безупречную репутацию. Торговым знаком товарищества был кораблик с поднятым парусом, «В.Высоцкий и К о » являлось официальным поставщиком российского Императорского двора, и контролировала треть чайного рынка страны.

Фирма купца Высоцкого, благодаря замечательным организаторским способностям и коммерческому чутью своего основателя и владельца, быстро набирала обороты. Вульф тщательно изучил все нюансы чайного дела и вникал в любые тонкости бизнеса. Современники неоднократно отмечали как его высокую компетентность и образованность, так и общую культуру ведения дел.

Обретя предпринимательскую свободу, Высоцкий смог диктовать рынку свои условия, благодаря чему в 1903 году основной капитал фирмы вновь удвоился, составив 6 млн. рублей, а чистая прибыль приблизилась к 630 тыс. рублей, ежегодно увеличиваясь самыми быстрыми в отрасли темпами. Вскоре «В. Высоцкий и К о » становится одним из монополистов, контролируя 35% чайного рынка Российской империи.

В Поморье промышленники также привозили чай товарищества «В.Высоцкий и К о », фрагменты чайной упаковки «Царская роза» сохранились в музее «Поморская горница» с. Сумский Посад.

Таисия Афанасьевна Евтюкова , 89 лет, поморка, рассказывала о ритуале заваривания чая: «Кипяток рекомендуется готовить в самоварах. При закипании воды на конфорку устанавливается заварочный чайник. Далеевсыпать заварку в нужном количестве из расчета 0,5-0,75 г на порцию и залить кипятком примерно на 1/3 чайника. Прикрыть на 5 минут крышкой и салфеткой так, чтобы носик чайника остался открытым, иначе чай запарится и изменит свой вкус. Затем долить в чайник доверху кипяток и перемешать Тяга замедляется, и самовар медленно доводит воду до кипения, качественно заваривая чай».

Главный атрибут традиционного поморского чаепития – самовар. Внешний вид и размер самоваров был весьма разнообразным – их выпускали на несколько стаканов и даже на несколько ведер. Народ сразу оценил преимущество самовара: не надо топить печь для подогрева воды.

Для растопки самовара использовали дрова, древесный уголь или даже сосновые шишки. Во многом благодаря самовару и сформировалась традиция русской чайной церемонии как неспешного и расслабляющего времяпрепровождения. Самовар – это символ уюта, домашнего тепла, он – живое существо, настоящий хозяин дома.

Серафима Николаевна Ушарович вспоминает, что, прежде всего, чайный стол покрывали скатертью только в праздники – для особых случаев, а каждодневные чаепития были за обычным столом в кухне, которым ничем не покрывался. Самовару всегда отводилась за столом роль молчаливого собеседника. Он стоит всегда в центре стола, добрый – по своему образу, по округлости форм. Он добродушно попыхивает дымком и булькает кипящей водой.

Так как чай в те времена был недешев, очень важно было, кроме умения заварить вкусный чай, еще и не меньшее умение «не спить чай», т.е. разлить его так, чтобы каждый из присутствующих на чаепитии получил свою порцию чая одинаковой крепости, и плюс к этому хозяйка не допустила бы большой расход сухой заварки. Разливала чай только сама хозяйка, и лишь в случае крайней необходимости это действо доверялось старшей из дочерей, что соответствовало неписаному правилу – чай должен разливать всегда один и тот же человек, хорошо с этим делом знакомый.

Пили чай из фарфоровой посуды, обязательно не доливая 1-2 см от края чашки, что считалось хорошим тоном. В купеческих семьях позволено было подавать чашки с горячим чаем на глубоких блюдцах, из которых его и пили вприкуску с сахаром или вареньем, держа блюдце в ладони с особым, показнымшиком. Чай из самовара обычно пьют вприкуску, то есть сахар подается отдельно.

По поморской традиции чаепития к столу подаются несколько типов закусок, первая из которых плотные блюда. Здесь главным образом идет речь о пирогах, кулебяках и блинах. Начинки для них могут быть самыми разнообразными: это и мясо, и капуста, и рыба, и яйца. Цель этих блюд – накормить гостей, которые только что пожаловали к вашему столу. Также на стол подаются собственно закуски – различные бутерброды, мясные и сырные нарезки, паштеты, икра. Эти блюда хороши тем, что они не отвлекают от беседы, служат хорошей закуской и не остывают. После паузы на столе появляются сладкие блюда – выпечка, мед, различные сорта варенья, или блинчики со сладкими начинками, свежие фрукты и ягоды. Топленое молоко обязательно было на столе. Людмила Алексеевна Зайкова вспоминает, что «во время Великой Отечественной войны жили трудно, и ее мама пекла алабашники – оладьи из черной муки, добавляя туда тертую картошку».

Сейчас, заваривая пакетированный чай на скорую руку, мы удивляемся восточным философам, которые считали его напитком гармонии и мудрости. Мы, в отличие от наших предков, превративших чаепитие в ритуал расслабления и общения, просто поглощаем жидкость, не получая удовольствия от самого процесса. Попробуйте последовать чайной традиции поморов, и душевные посиделки за одним столом станут доброй традицией вашего дома.

Л. Макаршина, с. Сумский Посад

Список литературы

Бернштам, Т.А. Русская народная культура Поморья в XIX-начале XX в. : этнограф. очерки / Т.А. Бернштам; Академия наук СССР; Ин-т этнографии им. Н.Н. Миклухо-Маклая; Отв. ред.: К.В. Чистов. – Л. : Наука, 1983. – 231 с.

Гемп, К. П. Сказ о Беломорье / К.П. Гемп. – Архангельск: Северо-Запад. кн. изд-во, 1983. – 237 с.

Максимов, С.В. Год на Севере / С.В. Максимов. – Архангельск: Сев.-Зап. кн. изд-во, 1984.

Никольская, Р.Ф. Карельская кухня / Р.Ф.Никольская. – Петрозаводск: Карелия, 1989.

Черемухина, Л.А. Северная кухня / Л.А. Черемухина. – Архангельск: АВФ-книга, 2008.

Многое о характерных чертах любого народа могут рассказать его обычаи, обряды, особые приметы. Расскажем немного и о них.

Многое о характерных чертах любого народа могут рассказать его обычаи, обряды, особые приметы. Расскажем немного и о них.

Хорошо известна поморская традиция не бросать мусор ни в реку, ни в море.

К местам лова поморы также относились особо. На каждой тоне - избушка на море или реке, где летом жила и промышляла семья или несколько семей - стоял крест «на добычу» - чтобы лучше рыба ловилась. Проходящий мимо обязательно молился. Во время летнего промысла, когда на тоне «сидели» семьями, любого прохожего встречали хозяйки и кормили до отвала. Угостить случайного человека - благо, это было не только проявлением гостеприимства, но и заклинанием удачи, достатка.

При совершении купли-продажи из рук в руки передавали «пополнок» - какую-нибудь вещь («яйцо», «нож рыбьего зуба», шапку), символически скрепляющую сделку.

Специальные обряды были посвящены уходу охотников на опасный зверобойный промысел. В церкви заказывали молебен «за здравие», пекли и давали с собой специальную пищу «ужну» и «тещник». Наличие особого названия и связь его с родовыми традициями («тещник» пекла теща) скорее всего, свидетельствует о придаваемом этой пище ритуальном смысле.

Воспоминания о зверобойном промысле сохранились в колыбельных: котику за баюканье младенца обещают «белого белечка на шапочку, кунжуевое яичко на игрушечку». Кунжуем называли морского зверя, а белечком детеныша тюленя.

Самые яркие и выразительные рассказы посвящены Собачьему ручью в Варзуге. Издавна он пользовался большой популярностью среди жителей Терского берега. Находится он приблизительно в трех километрах от Варзуги. Интересно, что система поклонения роднику очень похожа на обряды в марийских языческих молельных рощах. Примерно за километр от Собачьего ручья до сих пор нельзя разговаривать и смеяться, ходить туда можно только в первой половине дня...

Был обычай, как ледоход начинается, выходить на берег - из ружей палить. В нерест покой семги оберегали. Когда рыба на нерест шла, уключины у лодки тряпицей обворачивали, чтобы рыбу не пугать. Летом старались не охотиться, берегли до времени, когда подрастут.

знак. Крест располагали так, чтобы молившийся, став лицом к надписи на кресте, тем самым обращался лицом к востоку, а концы перекладины креста указывали направление севера и юга.

Возьмут поморы необычно богатый улов, чудом уцелеют в бурю - ив благодарность Николаю Чудотворцу ставят крест.

В Поморье распространены обетные кресты (по-местному, - «заветные», «обветные», «обетованные»). Их ставили по обету после возвращения с моря или после болезни около домов, на берегу моря, около тонских избушек (см. цветную вкладку). Один из крестов сохранился в Нижней Золотице около дома А.М. Каплуновой. После возвращения с моря по обету ходили на Соловки.

Календарь, который поморы обычно брали с собой на промысел или в дорогу, представлял четырехгранный, шестигранный деревянный или костяной брусок длиной до полуметра. На нем чертами и зазубринами обозначались простые дни и дни праздников. Праздники имели символические обозначения. Например, дни солнцестояния обозначались высоким и низким солнцем. День, когда холод покатится обратно на север - санями, прилет птиц - птицей, русалий - деревом, день выгона скота - конем. Дни, посвященные Матери-Земле, содержали древний, пришедший к нам из античности, символ Земли - крест в круге. Среди знаков старых календарей оказывается немало знаков связанных с личной жизнью хозяина. Ряд знаков не расшифрован (см. цветную вкладку).

Быт и нравы поморов нашли отражение в различных паремиях, например:

Кто в море не бывал, тот Богу досыта не маливался.

Пост - на вожжи у моря сиди.

Конь да мужик - вековой позорник (позориться - мучаться, испытывать большие трудности, связанные с отлучкой из дома), баба да корова - векова домова.

У поморов и саамов распространен обычай называть реки, озера, тони и островки по именам людей, утонувших в этих водоемах или около них.

Неуклюжую, похожую на распластанную жабу, рыбу рявчу, испускающую страшный рев, когда ее поддевают на уду, сушили и клали под постель, когда кто-нибудь занеможет от «колотья».

Поморы-староверы совсем не употребляли спиртного.

Вековой обычай поморов - не обижать сирот, отцов которых погубило море. Из всех актов похоронного обряда отмечаем недостаточно известный обычай ставить после смерти в красный - Божий угол камень и веник. Потом этот веник сжигается.

Примета: если после венца молодые едут на свадебное застолье под меховым («шубным») одеялом - жизнь их будет безбедной.

В Поморье шейный вышитый платок - первый подарок невесты жениху, - его так и называют - «женихов платок».

Отмечается обычай мазать сватов глиной в случае получения отказа.

Если жемчуг, который носит женщина начнет тускнеть говорят, что ее ждет болезнь. Сам жемчуг заболевает - гаснет. Были в Поморье люди способные «лечить жемчуг».

Никто не прикоснется к пище прежде, чем старший, дед или отец, не подаст к этому знак - постучит ложкой по краю миски или столешницы. Заканчивали трапеза так же.

Уху по мискам разливал повар - дежурный рыбак. Рыба подавалась отдельно на деревянном подносе. Уху начинали хлебать и рыбу «таскать» по знаку бригадира, он стучал ложкой по краю столешницы.

Поморский календарь существует в различных приметах. Считали, что на календарные праздники происходят «походы сёмги». «Так были походы-то. Вот на Ивановский поход. Потом на Петровский, потом в Ильинский, потом на Маковей поход 14 июля, потом на Преображение 19 августа. А потом к Третьему Спасу будет поход, потом на Богородицу, Сдвиженский, на Ивана Богослова, потом Покров Пресвятой Богородицы, Михайловский поход, последний поход - Митреевский на 9 ноября. Бедь море-то не закрыто, мужики-то ловят».

Отмечено существование поморской магии. Вовремя первого замёта на треску и селёдку бросали в море серебряные деньги. Вовремя шторма в море лили масло. После ледохода мыли лицо водой из моря. Мыть должен был другой человек. Его называли купальна крёсна/купаленка. По воспоминаниям золотичан, у многих купальной крёстной была Марфа Крюкова.

Уходя в море, брали с собой на хороший лов кулебяку (кулебяка - пирог с рыбой). В день проводов на стол клали буханку хлеба и солонку, которые оставляли до следующего дня. Рыбакам на тоню, чтобы не погибли, жёны давали с собой морской песок. В понедельник нельзя было выходить в море. Существовал запрет на участие в проводах беременных женщин. Если помор погибал, то его имя давали новорожденному «для продления рода». Лучше всего было начать лов тайно. Для хорошего улова брали с собой клык морского льва.

Среди персонажей низшей мифологии выделяются образы лешего и водяного. Леший (лешачиха) лесная ведьма, по представлениям золотичан, не имеет бровей, лица лешего не видно. Он может принимать облик родственника. Оберег от лешего - рябиновая ветка.

Поморская Сторона

Особенности культуры поморов "Поморы - это сталь земли русской" граф С. Ю. Витте. По материалам Сайт © "Община Поморов" Составитель Большаков С. В.

Поморы – отличительное самоназвание (этноним) коренной этнической общности европейского Севера России (Поморья). Этноним поморы возник не позднее 12 века на юго-западном (Поморском) берегу Белого моря, и в течении вв. распространился далеко на юг и восток от места своего возникновения. Этногенез поморов был обусловлен слиянием культур протопоморских, преимущественно угро-финских (чудских) племен Беломорья и первых древнерусских колонистов, активно заселявших территории Заволочья. В вв. Поморье было колонией Великого Новгорода. В вв. Поморьем назывался обширный экономический и административный район по берегам Белого моря, Онежского озера и по рр. Онега, Северная Двина, Мезень, Пинега, Печора, Кама и Вятка, вплоть до Урала. К началу 16 в. Поморье присоединилось к Москве. В 17 веке в 22 уездах Поморья основную массу населения составляли свободные «черносошные» крестьяне. В 19 веке Поморье стали также называть Русским Севером, европейским севером России и т.д.

Впоследствии термин Поморье стал размываться, этноним «поморы» стал вытесняться обезличенным термином «северяне», однако несмотря на активные процессы ассимиляции поморов в великорусском этносе (этноним великороссы возник в 19 веке), поморы сохранили свое этническое (национальное) самосознание до наших дней. Этот факт, в частности, подтверждают данные всероссийской переписи населения 2002 года, где поморы указывали свою этническую принадлежность в графе «национальность» (реестровый код переписи 208 «национальность – помор»). Признаками этнической общности поморов являются: этническое (национальное) самосознание и самоназвание (этноним) «поморы», общность исторической территории (Поморье), общность культуры Поморья, общность языка (поморская «говоря»), этнический (национальный) характер, этническое религиозное мировоззрение (Поморская древлеправославная церковь), общность традиционной экономики и другие факторы.

Культура Поморья своеобразна и значительно отличается от культуры народов средней полосы России. Во многом это продиктовано родственностью с культурами народов северных стран. В Поморье были выработаны наиболее целесообразные и художественно значительные формы – шатровые храмы, достигавшие большой высоты. Восьмискатная пирамида – «шатер», поставленная на восьмиугольную «клеть», оказалась устойчивой и при осадке здания и против сильных ветров. Эти храмы не принадлежали к византийской традиции. Высшая церковная иерархия смотрела на них с неодобрением. Но народ продолжал строить по-своему. Шатровые постройки «деревяна верх» не только держались веками в Поморье, но и создали новую традицию, стали излюбленной формой национальной архитектуры, перешли на каменные строения и гордо вознеслись над самой Москвой.

Йозы (или азы) – характерная для поморской культуры ограда из наклонных жердей, не применявшаяся нигде в России, кроме Поморья. Любопытно, что такие же ограды распространены и в Скандинавии, что говорит об общих истоках наших северных культур. Йозами поморы огораживали пастбища, для защиты скота от лесного зверя. В отличие от великороссов поморы не огораживали свои дома оградами или высокими заборами, так как воровства в Поморье никогда не было. Уходя из дому, помор ставил к дверям «забору» - палку, батожок, или метлу, и этого было достаточно, чтобы никто из соседей не заходил в избу, пока «хозяева не воротяцце». Цепных собак для защиты дома поморы никогда не держали.

Поморские обычаи Многое о характерных чертах любого народа могут рассказать его обычаи, обряды, особые приметы. Хорошо известна поморская традиция не бросать мусор ни в реку, ни в море. К местам лова поморы также относились особо. На каждой тоне - избушка на море или реке, где летом жила и промышляла семья или несколько семей - стоял крест "на добычу" - чтобы лучше рыба ловилась.

Во время летнего промысла, когда на тоне "сидели" семьями, любого прохожего встречали хозяйки и кормили до отвала. Угостить случайного человека - благо, это было не только проявлением гостеприимства, но и заклинанием удачи, достатка. При совершении купли-продажи из рук в руки передавали какую-нибудь вещь («яйцо», «нож рыбьего зуба», шапку), символически скрепляющую сделку. Специальные обряды были посвящены уходу охотников на опасный зверобойный промысел. В церкви заказывали молебен "за здравие", пекли и давали с собой специальную пищу "ужну" и "техник". Наличие особого названия и связь его с родовыми традициями ("техник" пекла теща) скорее всего, свидетельствует о придаваемом этой пище ритуальном смысле. Воспоминания о зверобойном промысле сохранились в колыбельных: котику за баюканье младенца обещают "белого белочка на шапочку, кунжуевое яичко на игрушечку". Кунжуем называли морского зверя, а белочкам детеныша тюленя.

Разные сведения о жизни поморов доносит до нас большая группа топонимов, в основу которых входит слово крест. За каждым из них стоят какие-то события, трагические или радостные: обеты, данные в трудный час жизни. Крест обычно рубили из бревен, а при установке ориентировали строго по сторонам света, независимо от того, был ли это крест по обету или просто мореходный знак. Крест располагали так, чтобы молившийся, став лицом к надписи на кресте, тем самым обращался лицом к востоку, а концы перекладины креста указывали направление севера и юга. Возьмут поморы необычно богатый улов, чудом уцелеют в бурю - ив благодарность Николаю Чудотворцу ставят крест. В Поморье распространены обетные кресты (по-местному, – заветные, ответные, обетованные). Их ставили по обету после возвращения с моря или после болезни около домов, на берегу моря, около донских избушек.

Быт и нравы поморов нашли отражение в различных паремиях, например: Кто в море не бывал, тот Богу досыта не наливался. Пост – на вожжи у моря сиди. Конь да мужик – вековой позорник [позориться – мучаться, испытывать большие трудности, связанные с отлучкой из дома], баба да корова – векова домова.

У поморов и саамов распространен обычай называть реки, озера, тони и островки по именам людей, утонувших в этих водоемах или около них. Неуклюжую, похожую на распластанную жабу, рыбу рявчу, испускающую страшный рев, когда ее поддевают на уду, сушили и клали под постель, когда кто-нибудь занеможет от «колотья». Поморы-староверы совсем не употребляли спиртного. Вековой обычаи поморов - не обижать сирот, отцов которых погубило море. Из всех актов похоронного обряда отмечаем недостаточно известный обычай ставить после смерти в красный - Божий угол камень и веник. Потом этот веник сжигается. Примета: если после венца молодые едут на свадебное застолье под меховым («шубным») одеялом – жизнь их будет безбедной. В Поморье шейный вышитый платок – первый подарок невесты жениху, - его так и называют – «женихов платок». Отмечается обычай мазать сватов глиной в случае получения отказа. Если жемчуг, который носит женщина начнет тускнеть говорят, что ее ждет болезнь. Сам жемчуг заболевает – гаснет. Были в Поморье люди способные лечить жемчуг.

Всегда было уважительное отношение к хлебу. Раньше в Поморье не встретишь ребятишек с куском хлеба. Выскочил кто-то из застолья, дожевывая кусок,- отец или дед: «Куды это кусовничать пошел, сядь на место», да еще провинившемуся скажет: «Посидишь часок». И сидит, возразить не смеет. Хлеб нарезали только стоя «Ране хлебушко сижу не резали». Никто не прикоснется к пище прежде, чем старший, дед или отец, не подаст к этому знак – постучит ложкой по краю миски или столешницы. Заканчивали трапезу так же. Уху по мискам разливал повар – дежурный рыбак. Рыба подавалась отдельно на деревянном подносе. Уху начинали хлебать и рыбу «таскать» по знаку бригадира, он стучал ложкой по краю столешницы.

Сердце ярмонки Любопытно, что еще в 90-х годах XX века власти Архангельска пытались возродить Маргаритинскую торговлю, но – безуспешно. Они не знали, что «главная ярмонка» Поморья не может возродиться без издревле связанного с ней праздника Новолетия. В итоге вплоть до конца XX века Архангельск оставался «городом без ярмарки». Но желание коренных архангелогородцев вернуть отнятые у них торговые традиции было велико, поэтому шесть лет назад горожане по подсказке поморских старейшин восстановили Новолетие – свой традиционный осенний праздник урожая, торговли и благотворительности, «сердце поморской ярмонки». Образно говоря, прежде чем удалось оживить Маргаритинскую ярмонку «реаниматорам» пришлось запустить ее «сердце» – иначе ничего не получалось. Вот почему «главная ярмонка Архангельской области» отмечает в 2006 году пятилетие со дня своего возрождения, а издревле связанный с ней Поморский Новый год – уже шестилетие.

Примета для бизнеса Во время поморского Нового года в 2006 году в Архангельске поморы вновь по древнему обычаю пройдут огненным шествием поморских в Ожей (лоцманов) из ворот Гостиного Двора и зажгут на волнах Северной Двины особый костер на плоту – уникальный поморский Маргаритинский маяк (такого обычая больше нет ни у одного из народов в мире). Плавучий маяк - это символический образ торгового сердца Маргаритинской ярмонки, Морского торгового порта Архангельска и символ поморского счастья. Если Маяк вспыхивает сразу и горит горячо и ярко – будет у архангельских предпринимателей успех в наступающем году. Если же долго не загорается или тухнет – архангельский бизнес, да и всех архангелогородцев ждут крупные проблемы. Зажигают Маяк старейшие архангельские лоцманы. Затем по традиции звучит салют из городской пушки, и начнается поморский фейерверк – старинная архангельская традиция, которой уже несколько веков. Стоит подчеркнуть, что зажжение огня на Новолетие и фейерверки – это не вымысел современных сценаристов и режиссеров, не праздничный новодел каким страдают сегодня многие города России, а древняя традиция столицы Поморья. Например, фейерверк на Новолетие, устраиваемый во время Маргаритинской ярмонки – это исконно архангельский обычай, ведь первые в России новогодние салюты и фейерверки были запущены именно в Архангельске три столетия назад.

Архангельск – родина салютов! Если вас спросят, какой город в России является родиной отечественных новогодних салютов, можете смело отвечать - Архангельск. Да-да, не Москва и не Санкт-Петербург, а именно торговый морской город на Северной Двине положил начало российской традиции отмечать Новый год салютами, фейерверками и другими «огненными потехами». Мало кто знает, что именно здесь в Архангельске в 1693 году Петр I впервые салютовал в честь наступившего Нового года! «Позвольте, - возможно возразит кто-то из читателей, - Есть ведь исторические факты. Например, известно, что Петр I посещал Архангельск трижды, но не зимой, а во время летней навигации! О каком новогоднем салюте вы говорите?» Однако давайте вспомним и другой исторический факт: в 1693 году Новый год в России (Новолетие) отмечался не зимой, а осенью, 14 сентября. И именно в это время молодой Петр I впервые в своей жизни побывал в столице Поморья. В Архангельске Петр справил Новый год, начинавшийся тогда 14 (1 по ст.ст) сентября, - пишет об этом событии академик Александр Морозов. – Было торжественное богослужение, салют из пушек и мелкого оружия, с яхты и иноземных кораблей.

Ракитки и гранадки Любопытно, что во время Маргаритинской ярмарки, которая традиционно начиналась в Архангельске с сентябрьского Новолетия, Петр I по заморскому обычаю устроил на мысе Пурнаволок первый в России новогодний фейерверк – «ракитки и гранадки спущал на Аглицком мосту». Упомянутый «Аглицкий мост» – это один из трех морских причалов (были еще Галанской и Руськой мосты), располагавшихся прямо у архангельских Гостиных дворов. Английский причал был самым северным из трех, и находился примерно в том месте, где сегодня расположен вход в гостиницу «Пур-наволок» в Архангельске. Он представлял собой широкий деревянный помост на лиственничных сваях, выдававшийся от берега на несколько десятков метров в сторону Северной Двины. Стоит заметить, что этот причал был построен англичанами еще до основания Архангельска в середине 16 века.

Фейерверк над Двиной Нетрудно представить себе феерическую картину – на высоком Английском причале в свете слюдяных фонарей и факельных огней виднеется фигура молодого Петра, который пытается зажечь подаренную ему гамбургскими купцами «ракитку» – новомодную в Европе ракету для производства фейерверков. Наконец, ему это удается и под радостные возгласы столпившихся на берегу и плавающих в лодках горожан первая в России новогодняя ракета взвивается в темное сентябрьское небо. Раздается оглушительный грохот и над белыми башнями архангельского Гостиного двора, над корабельными пристанями и мачтами иностранных кораблей с треском и дымом рассыпается искрами первый в России новогодний фейерверк. Возможно, что именно в Архангельске, поразившем молодого царя своим заграничным духом, Петр впервые задумал устроить новый год на европейский манер по всей России. Не случайно через шесть лет он издает соответствующий указ о переходе страны на европейское летоисчисление и приказывает устраивать салюты и фейерверки повсеместно.

Поморские поговорки В каждой избушке свои погремушки, в каждой избе свой погремок, в каждой деревне свой обиход, а везде все наше – поморско. В карбасу щелеватом в море не пойдешь, а в избе продувной ветром не заживешь. По двору да повети хозяйство-то судят» (поветь – сеновал, постройка для хранения различных вещей промыслового, сельскохозяйственного и бытового назначения). Трешшочку не поешь, на работе не потянешь. Глупее пинагора рыбы нет, а нарядиться умеет. И радость, и горе помору – все от моря. Баренцево море надоть Поморским звать, поморы его обживали. Море закалку дает и телу, и сердцу. Холодны ветречки помору не утеха. От взводня с разумом уйдешь, а ума нет – на дно ляжешь. Страх на море соображать учит, боязнь разумение отымает. Помор наукой отцовской, дружками да своим трудом силен. Море пахать – рукам спокою не видать. Приходит смертный час и на море, а навечно лежать в землю тянет.

Музыкальные традиции В Беломорье металлические колокола распространились быстро и широко и получили значение музыкального инструмента не меньшее, чем инструмента сигнального. Здесь отсутствовали народные музыкальные инструменты: бряцающие, щипковые, и смычковые, распространенные в Новгороде, Пскове, Москве, на Днепре, на Волге и верхнем Подвинье. Поморы знали только свистки, свистули да пастушьи рожки.

Одежда и обувь Национальная поморская одежда во многом схожа, либо полностью идентична одежде народов коми и ненцев. Функциональные и эстетические особенности одежды северных соседей продиктованы климатическими предпосылками и схожестью культураборигенных фино-угорских народов Севера. Основными материалами для ее изготовления являлись шкуры пушного и морского зверя, домашнего скота и шерсть домашних животных. Сами условия жизни и труда поморов предъявляли к одежде и обуви требования об их повышенной прочности, «непродуваемости» и «непромокаемости». Лучше всего о себе расскажут сами вещи. Вот основные из них: Бахилы -мужская рабочая и промысловая обувь из кожи. Это мягкие кожаные сапоги с длинными (до колена или бедра) голенищами. Шились на прямую колодку, т.е. без различения правого и левого сапога. Мягкая кожаная подошва сшивалась с сапогом дратвой, после чего сапог выворачивался. Если бахилы достигали бедра, голенище закреплялось на ноге с помощью ремешков, а край бахила привязывался к поясу;

Малица – верхняя мужская и женская одежда из меха оленя или шкур молодых тюленей. Изготавливалась мехом внутрь; Совик – верхняя одежда из оленьего меха с круглым капюшоном, скроенная мехом наружу. В морозы совик одевался поверх малицы. Чулки – поголенки с двойной пяткой и подошвой;

Бузурунка – рубаха, плотно связанная из толстой шерсти, удлиненная, закрывающая поясницу, ворот «под горлышко», рукав длинный «на запястьице», то есть на манжете. Одноцветная или с узором из коричневой шерсти; Безрукавка – из шкуры нерпы, мехом наружу, подкладка тканевая. Застежка спереди, от горла донизу, пуговицы деревянные или костяные, те и другие своедельные, петли шнуровые. Не промокает – «Дождь по ей слезами катится»; «Оболочка» на голову – шапка, обычно меховая, но бывает и кожаная с мехом, и суконная на меху с меховой оторочкой вокруг лица до бороды;

Скуфейка – зимняя шапка из сукна, стеганая. Обычно носят ребята; Струпни – кожаная обувь, напоминающая современные тапочки. Шились из цельного куска кожи без отдельной подошвы. К ноге подвязывались ремешком. Летняя обувь на тканевой подкладке и без нее; Шапка – оплеуха – двусторонняя меховая пыжиковая шапка с длинными ушами.

Северные земли были в числе тех немногих районов Руси, где добывалась соль. Дошедшие до нас письменные источники свидетельствуют о том, что солеварение в Заволочье было поставлено хорошо. Так, Соловецкий монастырь имел около 50 варниц, на которых работало до 800 постоянных и около 300 временных наемных работников. Солевары Двинской земли и Вологодского края давали до пудов соли в год и более двухсот лет снабжали этим продуктом многие районы Московского государства.

Одним из самых старинных промыслов Поморья было смолокурение. Уже во второй половине 14 века смолу гнали на продажу в поместьях новгородских бояр на Ваге. Важская смола становится предметом заморской торговли сначала новгородцев, а потом и Московской Руси. Смола употреблялась для смазки обуви, лыж, колес, в судостроении, канатном производстве, кожевенном деле. К ее качеству предъявлялись высокие требования Немаловажную роль в экономике Заволочья играл промысел слюды, который особенно интенсивно развивался в 15 веке. Слюда использовалась для окон и фонарей. В связи с ростом числа церквей и монастырей возросла потребность в выносных фонарях, использующихся во время крестного хода. Слюда также шла на оформление карет царей и богатых вельмож. Русская слюда считалась лучшей в мире и была известна в Западной Европе и Азии под названием «мусковита». Она стоила очень дорого: цена ее колебалась от 15 до 150 рублей за пуд. «Слюда, - сообщает в 1674 году в своем сочинении о русской торговле Кильбургер, - добывается между Архангельском и морским берегом у Вайгача на морском выступе и открывается в утесистых высоких горах. Все что бывает длиной и шириною более одного аршина, принадлежит царской монополии и не может быть открыто продаваемо никаким частным лицом».

Широкий размах приобрел в Поморье и такой необычный промысел, как ловля жемчуга. Жемчужные раковины добывали в устьях небольших речек: Солзе и Сюзьме на Летнем берегу, Варзуге и Поное на Терском берегу, а также в районе Колеч. Из добытого жемчуга местные судные целовальники отбирали десятое, самое лучшее, зерно «на великого государя». Этот «государев» жемчуг отсылали в Колу, а оттуда в Москву. А из Варзуги жемчуг шел в патриаршую казну. В Поморье возникла, а отсюда распространилась и по всей Руси, во всех слоях общества необычная любовь к жемчугу. Им густо осыпали платья и кафтаны, головные уборы и обувь. Заволочье является еще и родиной горного дела в России. В сочинении Марко Поло, где описывается Древняя Русь и ее жители, можно прочитать: «страна эта не торговая, но много у них дорогих мехов… Много у них серебряных руд, добывают они много серебра». Господин Великий Новгород получал дань с Заволочья мехами и серебром. Существует мнение, что это было только закамское серебро из загадочной Югры и Великой Пермии. В то же время мы располагаем сведениями о том, что в 12 веке на Руси велись поиски серебра и меди, добывалось железо, обрабатывался точильный камень. Добытчики руд, «копачи», устраивали домницы, кузницы, делали металлические орудия и инструменты: топоры, ножи, якоря.

Чудские племена на территории Заволочья владели навыками производства металла, подтверждением чему служат «чудские копи» – примитивные плавильные печи. В качестве гипотезы можно высказать предположение о том, что эти народы познакомили первых русских насельников с рудным делом или, по крайней мере, вызвали к нему интерес. Имеются сведения о том, что на Новую Землю рудознатцев посылал Иван Грозный. В Поморье имелись опытные специалисты горного дела: «копачи» и «рудознатцы», «плавильщики» со своим оборудованием, «снастями» для выплавки металлов. Впоследствии Поморье снабжало опытными мастерами зарождавшуюся металлургическую промышленность Урала и Сибири. Отметим также, что «земляная кровь» – первая ухтинская нефть – доставлялась бочками в Москву для освещения улиц столицы еще во времена Ивана Грозного. А одна из первых серебряных монет России чеканилась в Поморье, в Архангельске. С середины 16 века в Заволочье большое развитие получили добыча и выплавка железа. На «железных полях» добывали луговые, озерные и болотные руды, а «копачами» были важане, двиняне, пинежане и мезенцы. Одним из первых железоделательных заводов России стало предприятие, основанное в 1648 году на Ваге близ Шенкурска иностранцами Марселиусом и Акемой.

Поморье изобильно снабжало внутренние области государства продуктами своей местной промышленности, среди которых наиболее важное место принадлежало рыбе (особенно семге), соли, салу и кожам морских зверей и мехам; в Поморье сосредотачивалась почти вся внешняя торговля государства; Поморье служило главным соединительным звеном между европейской Россией и Сибирью в торговом отношении.

Уже к 17 веку оборот Архангельской ярмарки доходил до трех миллионов рублей. А если учесть, что население всего Российского государства к началу 17 века не превышало 12 миллионов человек, а весь государственный доход в 1724 году составлял 8 миллионов рублей, то ярмарочный оборот Поморья можно признать весьма крупным взносом в развитие экономики России. В это время Холмогоры стали самой заселенной областью Двинской земли. Здесь большое развитие получили речное и морское судостроение, лесопиление и мукомольное дело, смолокурение, плотничество, нарождалось косторезное ремесло, имелись канатные, прядильные и ткацкие предприятия, кузницы и слесарни.

Приведем перечень товаров, которыми торговали в Холмогорах, помещенный в грамоте 1588 года двинским целовальником (сборщиком налогов и пошлин): мед, воск, икра, масло, сало, медь, олово, свинец, «мягкие товары» (меха соболя, куницы, бобра, белки, зайца), бархат, атлас, шелк, сукно, платье, хлопчатая бумага, ладан, фимиам, перец и прочее. Иногородние купцы обязаны были останавливаться только в Холмогорском гостином дворе и там торговать. Из той же грамоты мы узнаем, что в Холмогорах торговали английские, голландские (брабантские) и шпанские «немцы».

С незапамятных времен основным занятием населения Поморского Севера были звериные и рыболовные промыслы. На взморьях и по берегам рек – всюду были разбросаны рыбные тони, с которых кормилась большая часть населения этого обширного края. Каждая семужья яма, каждое промысловое становище-«скея» или зверобойный участок имели своих коренных хозяев, которые могли продавать свои владения, закладывать их целиком или паями, сдавать в аренду и завещать своим потомкам или монастырям.

Основным документом, защищавшим права частных собственников и владельцев рыбных и зверобойных поморских промыслов, был Судебник 1589 года, написанный «мирскими» судьями двинских волостей Поморья. Он существенно отличался от Российского Судебника 1550 года, так как не содержал норм крепостного права и был ориентирован на свободных (черносошных) крестьян и промышленников. Поморские оброчные земли от Ваги до Колы, принадлежавшие некогда новгородским боярам (вплоть до присоединения Поморья к Москве), в XV веке стали собственностью великого князя московского. Но по существу владельцами рыбных и звериных промыслов оставались поморские крестьяне, которые платили налог (десятину) государству и распоряжались промысловыми участками по своему усмотрению. Так продолжалась до конца XVI века, пока кому-то из столичных чиновников не показалось, что такая система налогообложения недостаточно эффективна.

Прообраз квот По указу из Москвы в конце XVI века на морские промыслы была введена система так называемых «откупов», позволявших торговцам за деньги приобретать права на всю добычу промышленников. Однако вместо ожидаемого пополнения государевой казны случилось прямо противоположное: почти все откупные квоты приобрели богатые иностранные купцы, которые, сразу же завладели всеми правами торговли салом морского зверя (ворванью). Московские купцы, покупавшие прежде ворвань у поморских промышленников, оказались в тяжелейшем положении. Поэтому в 1646 году они подали челобитную царю Алексею Михайловичу, в которой жаловались на иноземцев, что те «откупили ворванье сало чтобы твои государевы люди и все поморские промышленники этого сала мимо их другим немцам и русским людям никому не продавали, а себе берут за полцены, в треть и четверть цены, и от того Колмогорцы и все Поморие… обнищали и разбрелись врозь. И твоя государева вотчина город Архангельской и Колмогорской уезд и все Поморие пустеет».

Читая эту челобитную, невольно начинаешь сравнивать описанную в ней ситуацию с тем, что происходит сегодня в рыбной отрасли России (с тем лишь отличием, что вместо системы откупов фигурируют рыбные аукционы и система распределения квот). Плачевный итог чиновничьих нововведений привел к тому, что челобитье возымело силу, и уже в том же 1646 году разорительные для поморских хозяйств откупа были срочно заменены прежним десятинным сбором.

Монопольная «кумпания». При Петре I пошлина с поморского населения взималась «за десятую тысячу от рыбы трески по 16 рублев, а с сала трескового (печени. – Авт.) за десятый пуд по 15 алтын».В январе 1703 года Царь Петр I издал Указ, согласно которому все промыслы «ворваней, моржей и иных морских зверей и сала» были отданы монопольной компании возглавляемой А.Д. Меньшиковым и братьями Шафировыми. Указ запрещал ловцам и промышленникам торговать промысловой добычей помимо указанной «кумпании», а указом от 10 июня 1703 года ей были переданы права на владение промысловыми рыбными угодьями, которыми до этого владели поморские промышленники. Как пишет историк А. А. Морозов, «Компанейские приказчики в Архангельске Степан Окулов и купец Никита Крылов, пользуясь монопольными правами, прижимали нещадно промышленников, принуждая продавать добычу (в особенности треску) по крайне низкой цене и почти тут же перепродавали ее втридорога на корабли. Некоторые «кумпанейщики» выколачивали таким образом до % барыша». Впрочем, хищническая деятельность компании Меньшикова не принесла желаемой экономической отдачи для государства, а доходы казны, вопреки ожиданиям Петра, резко уменьшились. С 1717 по 1720 годы компания отпустила тресковой печени всего-навсего 3400 бочек, а вяленой трески 9391 пудов. По словам историка С.Ф. Огородникова, это намного меньше, чем было отпущено вольными поморскими промышленниками за один 1700 год.

Партикулярная фамилия В 1721 году Петр I убедившись, что компания Меньшикова провалилась, решает отдать промыслы «в компанию купецким людам, кои бы те промыслы к распространению государевой прибыли могли умножить». Первым на призыв Петра откликнулся «гость» Матвей Евреинов. Он обратился в коммерц-коллегию с предложением отдать все поморские промыслы «ему и детям с начала 1722 года впредь в вечное владение». Причем на тех же монопольных условиях, какими пользовался Меньшиков. В своем обращении «гость» повел себя поистине с «олигархическим размахом». В частности, он настаивал на введении самых жестоких санкций по отношению к поморам, если те будут торговать морской добычей помимо его семейной компании: «Никто б из промышленников никакого сала моржовых и ворванных кож, моржовой кости и сухой трески мимо компании другим никому не продавал, - писал Матвей Евреинов, - а наипаче и собою или через кого другого за море и в другие места отпускать под опасением жестокого ответствия не дерзали».Даже советники из петровской коммерц-коллегии были озадачены такими требованиями и в своей справке написали, что в северных реках и морях находится так много рыбы, которое «довольно будет к снабдеванию всей Европы» и «грешно есть противу нации, чтоб такой клад вовсе отдать партикулярной фамилии». В итоге Евреинов получил права на поморские промыслы сроком «всего» на 30 лет. Правда, уже через несколько месяцев стало ясно, что «гость» не может наладить добычу рыбы и морского зверя, поэтому Петру пришлось срочно отменять все данные ему привилегии.

Помогли Норвегии В начале XVIII века поморские рыбные и зверобойные промыслы достигли своего наибольшего развития благодаря торговле с Норвегией. С XV века Норвегия была северной провинцией Дании, население которой жило довольно бедно. И если бы не торговля с поморами, на экономике Норвегии в те времена можно было бы поставить крест. Это сегодня Россия покупает рыбу у норвежцев и ест не поморскую, а норвежскую семгу. А в 1774 году в Финнмаркене у берегов Норвегии промышляли 1300 поморов на 244 судах. Причем поморские промышленники, согласно донесению датского губернатора Фиельдштеда, «добывали рыбы больше, чем подданные короля датского». Как пишет историк А.А. Жилинский, «поморы распространяли свои морские и рыбные промыслы не только по всем углам Белого моря и Ледовитого океана: на Новой Земле, на Карском море, на Мурмане, Канинском полуострове, Груманте (Шпицбергене), но даже по всей Северной Норвегии и сами обучали мореходству и промыслам норвежцев».

Полезные поморы Датский чиновник Иенс Ратке побывавший в начале XIX века в приграничном с Россией норвежском городе Тромсе написал следующее: «Свобода торговли здесь, как и в других местах дает хорошие результаты. К сожалению, размеры потребления здесь водки и табаку среди населения увеличиваются и одни только поморы, снабжающие население мукою ведут здесь полезную торговлю…». В итоге, по свидетельству Жилинского, благодаря торговле с Поморьем, "Финнмаркен", представлявший до 1813 года глухую провинцию, начинает быстро процветать. На развитие его морских промыслов обращается самое пристальное внимание норвежского правительства. Во второй половине XIX века Финнмаркен становится совершенно неузнаваем». В России же c конца XIX века и в течение всего прошлого XX столетия происходит резкое падение отдачи от традиционных морских промыслов, полностью уничтожается поморская торговля и распадается традиционный уклад жизни поморов. Виной тому, по мнению историка Жилинского, полное непонимание со стороны российского правительства значения и возможностей поморских промыслов на севере России. К сожалению, сегодня, спустя столетие, приходится признать, что это непонимание и некомпетентность чиновников никуда не исчезли.

Сайт © "Община Поморов"

Поморские (мезенские) обряды и обычаи.

В обрядности русских много общих или схожих элементов на территории всей России, но традиции северных крестьян все же отличаются от средне- и южнорусских. Даже на территории Мезенского уезда прослеживается много различий в тех или иных обычаях.
Произошло это потому, что Мезень и Вашка заселялись по-разному. Этнологическими экспедициями в наших местах обнаружены стоянки мезолита, "чудской город" II-I тысячелетия до н.э.; жило здесь финно-язычное население. Русскими наши земли были
заселены поздней - в ХII- ХVII веках, причем с севера мезенский край - славянами- потомками новгородцев, тесня многочисленную народность - "чудь заволоцкую". Верхняя Мезень с ее главным притоком Вашкой была заселена "пермянами" ("пермяками"), а в ХIII - ХIV веках - народом коми. Затем край контролировался ростово-суздальской властью, позднее - московской. Отсюда, по мнению историков, и возникли существенные различия в народном искусстве, обрядах и традициях между двумя районами поселения русских в бассейне реки Мезень: Мезенским (низовья реки) и Лешуконским, а также и внутри Лешуконии: в среднем течении реки Мезень и в районе реки Вашка. "Бросилось в глаза различие между народной культурой верхней и нижней Мезени. Разница буквально во всем: пении, репертуаре, обрядах, даже в узорах на вязаных вещах. Лешуконские узоры содержат в себе древний символ - свастический, корни которого уходят в древнюю Индию. Такое различие можно объяснить характером колонизации края: низовья Мезени ближе к новгородской культуре. Верховья Мезени подвергались ростово-суздальской колонизации, кроме того, там очень сильным оказалось влияние коми-зырян, которые внесли свой субстрат в культуру верхней Мезени. Местные жители сами пытались объяснить разницу пословицей: чуть немножко за рекой - народ совсем уже другой.
Мезенский край оказался на пути, с глубокой древности соединявшим Восточно - Европейскую равнину с Северо-Азиатской. Сначала им пользовались новгородцы, затем ростовцы, а после падения Новгорода московские князья использовали его для подчинения Югры, завоевания Казани и освоения Камы. До XVIII в. он оставался важнейшей артерией, по которой шло почти все движение русских промышленников на соболиные промыслы. Но после завоеваний Петра Великого Северный край несколько утратил свое торговое и хозяйственное значение. И поэтому не которая изолированность Мезени после спада экономического значения Севера способствовала "консервации" древнего быта, духовной и материальной культур

Андрей Леднев:

Связь картографии и показаний наших прабабушек несомненна: карты составлялись по описанием местных жителей (не могли геодезы в то время отмахать и промерить такие просторы). Так что, старые карты - это визуализация рассказов местных жителей: несовпадения с современными названиями на картах и даже местоположения поселений - это не ошибка картографов, это документ, вскрывающий то, что не успели отретушировать наши историки под современные реалии.

Обратите внимание на карты Ремезова, составленные до 18 века (в фотоальбоме "Поморье - ..."): мы всё ищем могилу Аввакумовского Федора около Мезени, а надо искать чуть выше Лешуконского у устья Ежуги, там, где и показал Ремезов Окладникову слободу 17-ого века (ниже по течению Лампожня, а не наоборот). Это уже в 18-ом веке окладники (налоговики) переехали поближе к Кузнецкой слободе.
Это, кстати, и объясняет загадочное положение загадочной же Слободы между Лампас (Лампожней) и Мезенью на многочисленных европейских картах 16-18 веков: Лампожня там где и положено быть - вблизи устья Мезени; Слобода, которая действительно была Окладниковой, но располагалась выше по течению у устья Ежуги до 18 века, и уездный град Мезень выше по течению при слиянии рек Вашка и Мезень (рядом с Лешуконское) до 18 века. Не забудем и град Югри на месте Чучепалы (на картах 16 века он еще показан).
Ну вот и понятно, почему Ручьи показаны в Атласе 1745 года: не потаённые были.
Еще по поводу Атласа 1745 года: на его составление были брошены лучшие европейские силы - Картограф Делиль и математик Эйлер (последний и разработал новые принципы проективной геометрии, работая над Атласом Российской Империи 1745 года). Причина столь пристального внимания к Атласу 1745 года понятна: это был первый опыт самостоятельного составления европейцами карт территории Московии и России (до этого они только перерисовывали с наших карт).
Пример разного названия одних и тех же населенных пунктов: д.Дорогорское поглотило четыре деревни: Попиралово (поповское оралово (пашня) - монастырская пожня (Монастырщина), Петухово, Бор и Дорогая Гора. Осталось только то, где стояла церковь. В 1710 году по переписи - Попиралово и Дорогорское, хотя в Атласе 1824 года (по-моему) на месте Дорогорское указано поселение Бор, которое ни по какой переписи не проходит.
Вывод: для картографов с 18 века считалось только то поселением и указывалось на карте, в котором стояла церковь. Нет церкви (в окладе) - нет для властей и поселения. Это к Ручьям: наличие Игнатьевского скита (в окладе) и двора в Ручьях послужило основанием указания на карте поселения Ручьи на месте Игнатьевского скита. Подтверждение этому: поселение Часовенка у устья Кулоя в Атласе 1745 года.
По поводу достоверности Атласа Российской Империи 1745 года:

Атлас начался создаваться еще при Петре и по его указу. Первый вариант Атласа, составленный Кириловым в 1734 году был уничтожен "в виду его неточностей" (380 печатных досок, подготовленных к печати были сожжены), обнаруженных Миллером. Поэтому Атлас 1745 года - гордость русской картографии, возрожденной под руководством европейской (немецкой) "точной" школы картографии.
Вероятно, в этот Атлас попало то, что немцы прозевали при своей корректировке Атласа:
1. Койда на лоциях поморов 18 века (содержание их я поместил в одноклассниках в группе "Край Мезенский..." в теме "Толковый словарь поморской говори") называется Кедов (а р.Кедовка Малая и Большая есть в Атласе 1745 года);
2. Селение Богородицкое, вероятно, так называлась Верхняя Золотица до известных событий 1743-1744 гг. по разгрому скитов староверов Зимнего Берега, Пёзы и Ижмы Печорской. Так же понятно. что Золотица стала прозываться Нижней Золотицей. Кроме того, селение Богородицкое показано и на более ранних картах европейцев;
3. Та же причина и почему в Ручьях остался один двор в 1745 году (странно, что остался (а может и был за год отстроен заново), т.к. Великопоженский и Пёзский скиты были полностью сожжены, а Ануфриевский скит тоже полностью разорен).

Кстати, в этом Атласе показана и Часовенка у устья Кулоя, откуда в Кузнецкую слободу была доставлена чудотворная икона Спаса Нерукотворного. Пока нашл из скаченного "Мезенский и Пустозерский уезды" из Немецкого варианта "Атласа Российской Империи" 1745 года. Там показаны Ручьи как поселение, а Мегра и Майда как устья рек, а Нижа как Нижняя Пережна:
http://history-maps.ru/pictures/max/0/551.jpg

Там же инфа о расположении уездного города Мезень на месте Лешуконское, при слиянии рек Удоры (Вашки) и Мезени.
Да в нашем знаменитом Атласе Российской Империи 1745 года (фото висит в фотоальбоме "Документы" нашей группы с 28 мая 2009 года) - гордости русской картографии до перестройки (в 90-е стало известно о картах Ремезова - 100 лет не вспоминали о них советские историки) картина полностью аналогична (немцы же рисовали для себя из нашего Атласа): Ручьи там как поселение - картинка та же, только названия по-русски.

Александр Худоверов:

Ручьи заселены с 1733 года, там семья всего одного старовера Юрьева, остальные его братья ещё живут в Золотице. Поэтому двор не остался, а выстроен новый. Золотицы обе существовали ещё в 16 веке, а название (сейчас посмотрел) было из-за храма Рождества Пречистой Богородицы. Каратели в 1745 годах не былвали ни в Золотицах, ни в Ручьях, ни даже в Игнатьевском скиту, так как все жившие здесь ещё в перепись 1717 года были записаны как раскольники. А экспедиции 1743-44 гг. касались только ПОТАЁННЫХ раскольников, кто ещё не записались в оклад. 1745 меня смущает достоверность. Селение Богородское вместо Верхней Золотицы. Перепись 1745 года указывает на Нижнюю и Верхнюю Золотицы, там и нашёл предков Юрьевых, но Богородского и рядом нет. Возможно, что при создании карты использовались данные этой переписи, тогда Ручьи и всплывают как деревня с ОДНИМ двором - маловероятно. Возможно, здесь отразили как поселение Игнатьевский скит... Почемуто и Койды, даже реки, нет.
...Готовлю материал, но впервые Мегра, как деревня, только на карте 1824 года, а Ручьи - и того позже.

1. Некоторые предсказания были опубликованы в, так называемых, "Оракулах" - книгах судеб и представляли собой одну из форм гадания, суть которой состоит в выборе конкретного вопроса и получении одного из возможных вариантов ответа на него. Это довольно известный способ гадания, при котором человек случайным образом выбирает страницу, на которой расположен ответ на его вопрос. - Наталья Дранникова.
2. Сколько не общаюсь с бабульками, почти все они вспоминают, что в их детстве читали-говорили-рассказывали про то как:
1. Всю землю покроют железные верёвки
2. Вода будет гореть
3. В небе полетят железные птицы
4. Красный петух всю Россию сожжёт (Большевики или лето 2010?)
5. и ещё много прочего повторяющегося...
Вопрос - это где то действительно было предсказано-написано? - Александр Худоверов.
3. А воротя пути, не хвалят.
4. А вот еловые ветки разбрасывают после выноса гроба только на Севере? Да и пол, кажется, надо сразу вымыть тому, кто не пошёл на кладбище провожать и готовит обед. - И мыть по правилам: Вдоль половиц от переднего угла к дверям. Однажды пришлось это делать самой...
5. А в Центральной России после Ильи нельзя купаться, т.к. конь в реку "сходил".
6. А еще свадьбу "ходили смотреть"! Целая церемония сборов на это мероприятие была. Шли от неск-х человек до кампании. В основном смотрели в окна. Видимо, они специально не занавешивались...
7. А мне всегда мама говорит, что учить заговорам может только мама - дочку, и то тайно, не рассказывая всем: в каждой семье - они свои, особенные. Чужие заговоры могут не помочь, а только навредить. Говорят, что тот человек, что заговаривает, с СЕБЯ силу отдаёт больному, так что лучше в индивидуальной переписке такое писать. И ещё главное: заговор надо выучить или переписать на бумагу САМОМУ, только тогда поможет...
8. А после того как родные уехали, пол в доме в этот день не моют.
9. А я часто кручусь (3 раза) между учениками с одинаковыми именами - загадываю желание; только рассказывать его нельзя никому, иначе не сбудется...
10. В баню поздно ночью ходить нельзя!!! А вот мы, городские, на даче, наоборот, поздно идём. Мама всегда ругает!!!
11. В Лешуконском тракторными санями дорогу перегораживали, тоже с выкупом. А в Мезени на второй день свадьбы блины крали.
12. Bодить круги - А.Д.Григорьев в своих дневниках описывает этот обычай: Bодить круги; в каждой мезенской деревне конца XIX века. Данная традиция имела огромное значение не столько как украшение праздника, сколько как сохранение обычного права и регулирования жизни деревни.Во-первых, семьи соединялись единый круг (общее единение деревни). Во-вторых, определяла и порядок регулирования межсемейных отношений: важна древность происхождения семьи, а следовательно, и знание устава жизнедеятельности деревни, а не количество злата-серебра в кармане и занимаемая государственная должность.Второй пункт очень важен для контроля со стороны местных жителей деятельности прибываемых и назначаемых государственных мужей: его жена и дочери "таскают хвост" и в этом нет ничего оскорбительного: дает понять им, что они сюда и поставлены, чтобы блюсти интересы именно этих жителей как составной части государства, а не наоборот.Вообще, обычное право - это длинная, но важная отдельная тема.
13. Воспоминания о зверобойном промысле сохранились в колыбельных: котику за баюканье младенца обещают "белого белечка на шапочку, кунжуевое яичко на игрушечку". Кунжуем называли морского зверя, а белечком детеныша тюленя.
14. В отличие от великорусской традиции поморы не ставили на могилы крестов. Большой резной крест «всех усопших» с религиозными надписями ставили посреди кладбища или у его входа. Одна из таких надписей на несохранившемся до наших дней большом кресте в селе Кулой (Пинежский район) гласила: «Вот дверь, за которой тайное становится явным, войдешь в нее, и откроется, не то что кажется, но то что есть». (pomorland.narod.ru)
15. В Поморье возрождают традицию своего летоисчисления. Праздник приходится на 13/14 сентября. В прошлом году отмечали 7514 год. В праздник происходит обряд посвящения в "зуйки". Самого молодого подростка берут в море на судно. Комментарий одной из родственниц такого "зуйка"-" Как не жалко-то!? Жалковато. РОстишь, рОстишь и тут нать отдать! Но надо же когда-то мужиком становиться!"
Но начало праздника всегда традиционное - "водить круги".Обычай "водить круги" женщинами - традиционная песенно-хореографическая форма: в шеренгу по три, держа за конец платки, соединяющие ряды, под протяжную лирическую песню шествие-хоровод движется по центральной улице, делая круг в конец деревни, не меняя порядка шествия."В старину ходили по фамилиям - рассказывает потомственная кимжанка Е.Г.Репицкая - шел порядок по фамилиям: первые-Паюсовы, вторые-Сафоновы, третьи-Семицкие.... Сейчас мы уже этого не придерживаемся.... Раньше почетнее было.....Очень богатый был род Дерягины. Да вот почему-то про них говорили: хвост таскают! Вероятно от долголетия фамилии. Какая фамилия появилась по порядку в деревне, так и шли. А Дерягины, последняя семья, что заселилась в Кимже, так последними хвост и несли. Хотя были очень богатые, очень знаменитые."
16. Деньги вечером взаймы не дают (копиться не будут), даже родным из семьи (на мелкие расходы) надо давать только утром.
17. Если кошка на печи лежит - к морозу.
18. Если на Новый год у тебя пусто в кармане- весь год проведешь в нищете А чтобы этого не произошло положите в карман денежку,когда будете встречать Новый год
19. Если новорожденный или малыш описался у Вас на руках. Гулять Вам на его свадьбе!
20. И мусор поздним вечером и ночью не выносят.
21. Когда приезжаешь в чужой дом и боишься там спать, то надо говорить:"Домовеюшка, приголубь. Домовеюшка, полюби." И спать будет хорошо.
22. Кот лапой умывается-гостей намывает.
23. Младенцев не показывали женщинам с карими глазами - Оприкосят.
24. Моя двоюродная сестра, будучи замужней женщиной, в Козьмогородском кашу поминальную рисовую впервые варила. Переживала - перед бабулями опростоволоситься не хотела, а получилось, как положено - крупинка к крупинке, рассыпчатая. Оплакивание видела не раз, а запомнилось особо,как тётя (я и не подозревала, что она так может) на похоронах мужа Причитывала. Это был традиционный "Плач" с нужными словами и интонациями, специально её этому вряд ли учили, думаю, запомнила так же от кого-то и Плакальщицу нанимать не пришлось, хотя, известно, что прибегали к помощи посторонних, если сами не умели, потому как это целый ритуал.
25. На поминальном обеде ели суп из одной миски. Также должна быть каша (рисовая?) и густой кисель.Раньше похоронную процессию никто не обгонял - плохая примета.
26. На похоронах были специальные "Плакальщицы".
27. Не мойтесь перед поездкой - смоете дорогу.
28. Нож на пол упал - мужчина придёт. Ложка или вилка упала - жди женщину. Если незваных гостей не ждёшь - постучи этим упавшим предметом по полу прежде, чем его поднимешь...
29. Оставить немытой посуду или неубранный мусор-ЧЕРТИ ЗАВЕДУТСЯ
30. Острые предметы (ножи, вилки, топорики) не дарят. А если и дарят, то берут за это символическую плату, хоть 1 коп.
31. От оприкосов
(Заговор)
С оприкоса. Ну значит, берется чистая вода, приносишь, как бы неначатая, ну в баночку или там в какую-то любую посуду, берется острый нож и значит, засекается, ну делается заговор на воду. Снчала как бы перекрещивают, перекрестывают три раза, а потом уже, значит:
Уроки, прикосы,
скатитесь, свалитесь
с рабы божьей Юлии,
от куль пришли,
туда и подите,
ко старому хозяину,
к хозяйке,
в пенья, в коренья,
в лесные деревья,
к кунице, к лисице,
под правую пельку,
которые слова переговорила,
которые не договорила,
все слова пристаньте.
которые слова переговорила,
которые не договорила,
все слова пристаньте.
которые слова переговорила,
которые не договорила,все слова пристаньте.

Все слова пристаньте. <сплевывает три раза через левое плечо>
Ну в общем, три раза делается этот заговор, вода закрывается <закрывает банку крышкой>, этой водой, допустим, пить, умываться, ну не вытирать как бы, допустим, себя. В бане иногда этой водой, потом как, поливают на себя, ну допустим, любой посудой, и прикос уходит, как.
32. Передача из Малых Корел напомнила об обычае переворачивать чашку вверх дном, когда закончил чаепитие.
33. Поморы - сдержанные, немногословные. Громкая речь среди поморов - явление редкое и признак крайнего раздражения.
34. Посидеть на дорожку.
Перед дорогой всегда молились. Но после суеты сборов собрать мысли воедино нелегко, поэтому, чтобы немного успокоиться присаживались на минуту.
Люблю я наш обычай православный;
В нём тайный смысл и в нём намёк есть явный;
Недаром он в почтенье у отцов,
Поднесь у нас храним в среде семейной;
Когда кто в путь отправиться готов,
Присядет он в тиши благоговейной,
Сосредоточится в себе самом
И, оградясь напутственным крестом,
Предаст себя и милых ближних Богу,
А там бодрей пускается в дорогу. (Пётр Андр. Вяземский)
35. После Ильина дня купаться не разрешалось? - Да, олень копыта намочил-вода становилась Постеп холодной
36. .Раньше, когда свадьбу "играли", то неприглашенные ходили смотреть на свадьбу. Женщины заходили в дом, а молодые их угощали, (обносили поднос с рюмочками, не пустыми.)
37. Свадебному поезду дорогу даже в Корелах уемская ребятня по-прежнему перегораживает. В Дорогорском, помню, бревно поперёк дороги клали и ни в коем случае обходить его нельзя было - откупались конфетами и "зельем".
38. Соль взаймы просить всегда - ПЛОХО. Дать, конечно, можно, но никогда не возвращать (не принимать обратно). Соль возьмёшь - слёз себе намоешь.
39. Соль рассыпается - к ссоре...
40. Сохраняются ли старинные обычаи и обряды на Севере? Я помню, что раньше в Мезени хоронили в первой половине дня и после обеда "не беспокоили" покойников на кладбище.(Начала "за упокой")
41. Чтобы не бояться покойника, при прощании нужно было прикоснуться его ног.
42. Что касается заговора от Оприкосов, свидетельницей была. Действительно металлическим ножом воду в чашке крестят. Только вода берётся крещенская для пущей пользы.
43. Чужому человеку деньги в руки давать нельзя, только положить на стол, иначе он через них у вас силу забирает и удачу. Денег вам всем побольше!!!
44. Передача из Малых Корел напомнила об обычае переворачивать чашку вверх дном, когда закончил чаепитие.
45. Любое дело под воскресенье надо закончить. Если работу оставят, придут семеро, запутают.
46. Чтоб узнать-как молодой человек будет относится к своей жене-незаметно подсуньте к его ногам кошку – приласкает - ласковый и будет, а отопнет.... (пин.)
47. У пинежанок оберег- булавка за поясом.
48. Когда в доме терялась какая-то мелкая, но нужная вещица, или документ, или что-то в этом роде, после безуспешных поисков моя мама начинала приговаривать: " Чёрт, чёрт, чёрт, (Или: Домовой, домовой...) поиграй, да отдай!". Искомое обязательно находилось, причём, в том месте, где искали неоднократно и безуспешно.
49. Мой племянник в свое время служил на Кольском полуострове. Однажды приболел и попал в госпиталь. Консультировавший его профессор, узнав, что парень родом из Пинеги, называл его не иначе, как "пинежским икотником".Есть такая молва, что на Пинежье запросто могут "навести икоту", т.е. порчу. - Татьяна Дружинина (Шумилова) (пин.)
50. У нас на паску в деревне качель вешали-больше нигде с таким не встречалась. - (пин.)
51. ЕСЛИ ХОЧЕШЬ ЧТО-ТО СДЕЛАТЬ, КУПИТЬ-НЕ ГОВОРИ, ПОКА НЕ СДЕЛАЕШЬ ИЛИ НЕ КУПИШЬ - А ТО БОГ ПОСМЕЁТСЯ И НЕ ПОЛУЧИТСЯ (пин.)
52. ПОСЛЕ ОБЕДА В АМБАР НЕ ХОДЯТ.?
РЕБЕНКА ПОСЛЕ РОЖДЕНИЯ НЕ КРЕЩЕНОГО В БАНЕ ОДНОГО НЕ ОСТАВЛЯЮТ.
КОРОВУ С ГОЛЫМИ НОГАМИ И БЕЗ ГОЛОВНОГО УБОРА НЕ ВЫГОНЯЮТ И НЕ ОБРЯЖАЮТ
КОГДА НОЧЕВАТЬ ПРИХОДИШЬ В ЧУЖОЕ МЕСТО ИЛИ В ЛЕСНУЮ ИЗБУ-НУЖНО У ДОМОВОГО ПРОСИТСЯ
И В ЛЕС ИДЕШЬ ПО ГРИБЫ,ЯГОДЫ-НУЖНО ПРОСИТЬ ЛЕС БАТЮШКУ ПОМОЧЬ НАБРАТЬ,А ВЫХОДЯ-ПОБЛАГОДАРИТЬ ЕГО ЗА ГРИБЫ И ЯГОДЫ. (пин.)
53. Нельзя выносить мусор вечером (пин.)
54. Я помню, что нам купаться запрещали после 2 августа (Ильин день проходит и в реки заходить уже нельзя), а ещё в бане после 24.00 обдерихи хозяйничают, поэтому мыться надо до 24.00! - Наталья Семёнова. (пин.)
55. -А это вот последний сноп, его в старину-то оставляли на поле, и он назывался "борода". Завивали бороду-то - тоже песни - это точно на севере есть, в Мезенском районе... И справляли обжинки - праздник это был, праздник урожая."(Татьяна Васильева, фольклорист: т/к "Поморье")
56. Поморы-староверы совсем не употребляли спиртного.
Вековой обычаи поморов - не обижать сирот, отцов которых погубило море. Из всех актов похоронного обряда отмечаем недостаточно известный обычай ставить после смерти в красный - Божий угол камень и веник. Потом этот веник сжигается.
57. У поморов и саамов распространен обычай называть реки, озера, тони и островки по именам людей, утонувших в этих водоемах или около них.
58. Хорошо известна поморская традиция не бросать мусор ни в реку, ни в море.
К местам лова поморы также относились особо. На каждой тоне - избушка на море или реке, где летом жила и промышляла семья или несколько семей - стоял крест "на добычу" - чтобы лучше рыба ловилась. Проходящий мимо обязательно молился. Во время летнего промысла, когда на тоне "сидели" семьями, любого прохожего встречали хозяйки и кормили до отвала. Угостить случайного человека - благо, это было не только проявлением гостеприимства, но и заклинанием удачи, достатка.(pomorland.narod.ru)
59. Расскажу про один поморский обычай.
16 лет назад я ездила на похороны своей свекрови под Архангельск. Удивительная,добрая женщина была. Иначе как Зина-голубушка меня не называла. Я её искренне любила. Очень тяжело переживала ее смерть. Не могла без слез смотреть на ее портрет. На кладбище,когда закопали могилу,нас,самых близких родных позвала в оградку двоюродная сестра мамы из д.РЁушеньга. Сказала,что мы должны отпустить маму домой,облегчить ее путь,не держать душу на привязи. Она дала нам всем по четвертинке куска хлеба с солью и сказала:"Нужно каждому из вас вырыть сбоку могильного холмика маленькую нишу. Обратиться к маме сказав:" Мама, у тебя дом свой,вот тебе хлеб-соль,нас не беспокой" и закопать кусочек хлеба в этой нише" ,что мы все и сделали. Вернулись домой. Поминали.Я очень плакала.Слезы просто не произвольно лились из глаз.Но это уже были другие слезы-слезы облегчения и светлой грусти. Я и сейчас плачу. Ни разу мама мне во сне не приснилась. Я не воспринимаю ее ушедшей. Мысленно с ней советуюсь.думаю как бы она посмотрела на тот или иной мой поступок. - Зинаида Погребная (Кушева)
60. В 1964 году в деревне Рикасиха Приморского района хоронили бабушку моего мужа Кушеву (Багрецрву) Анну Федоровну. Родом она была из д.Лявля. За поминальным обедом ели новыми ложками.(Вилками на поминках не пользуются. Затем все эти ложки раздали. Прошло много лет. Нет - нет и попадет за обедом старая поминальная ложка. Невольно вспомнишь за едой бабушку и помянешь добрым словом. Этот обычай я наблюдала не однажды. Очень хороший обычай. - Зинаида Погребная (Кушева)
61. На Иван-день (Ивана-Купалы) не раз в детстве с бабушкой ходила за (на севере обычно берёзовые) вениками. Делался каждому члену семьи с цветами. Обязательно топилась баня, все парились и эти веники в тот же день относились на речку и бросались в воду. Примета была - если веник поплывет, значит, в текущем году всё будет хорошо. Если утонет сразу - вероятно, умрёт или сильно болеть будет.На моей жизни один раз сразу утонул, и это сбылось. После Иван -дня разрешалось купаться и заготавливать веники на зиму. - А. Буняк (Прокшина)
62. Чтоб узнать-как молодой человек будет относится к своей жен: незаметно подсуньте к его ногам кошку – приласкает - ласковый и будет, а отопнет.(пин.)
63. ЕСЛИ ХОЧЕШЬ ЧТО-ТО СДЕЛАТЬ, КУПИТЬ - НЕ ГОВОРИ, ПОКА НЕ СДЕЛАЕШЬ ИЛИ НЕ КУПИШЬ, А ТО БОГ ПОСМЕЁТСЯ И НЕ ПОЛУЧИТСЯ. (пин.)
64. ПОСЛЕ ОБЕДА В АМБАР НЕ ХОДЯТ.?
65. РЕБЕНКА ПОСЛЕ РОЖДЕНИЯ НЕ КРЕЩЕНОГО В БАНЕ ОДНОГО НЕ ОСТАВЛЯЮТ.
66. КОРОВУ С ГОЛЫМИ НОГАМИ И БЕЗ ГОЛОВНОГО УБОРА НЕ ВЫГОНЯЮТ И НЕ ОБРЯЖАЮТ
67. КОГДА НОЧЕВАТЬ ПРИХОДИШЬ В ЧУЖОЕ МЕСТО ИЛИ В ЛЕСНУЮ ИЗБУ, НУЖНО У ДОМОВОГО ПРОСИТСЯ
И В ЛЕС ИДЕШЬ ПО ГРИБЫ, ЯГОДЫ, НУЖНО ПРОСИТЬ ЛЕС БАТЮШКУ ПОМОЧЬ НАБРАТЬ, А ВЫХОДЯ, ПОБЛАГОДАРИТЬ ЕГО ЗА ГРИБЫ И ЯГОДЫ. (пин.)
68. На Святки мы с бабушкой гадали. Не афишируя. Вообще всё было закрыто. Воск лили. Бумагу жгли и потом тень на фоне печи разглядывали, спорили горячо, кто что видит. Пекли всякие вкусности, включая козули. Играли в карты. Варили кофе в самоваре. Принимали гостей, которых ежедневно была тьма. С ровесниками кудесили, озоровали. И никогда не делали зла. Двоюродная бабушка Анна была колдуньей, знахаркой, как там ещё... Она лечила заговорами и обрядами, в том числе и меня разок или два. Никогда в моем роду не было религиозного фанатизма, хотя веру держали крепко, но - без болтовни. Вообще не выпячивали. Никогда не обсуждали. - Сергей Коткин.
69. В ПОНЕДЕЛЬНИК в МОРЕ не ходи - и мы,даже за дровами в РЕКУ в этот день не выходили... - Коля Таранин.
70. В 1964 году в деревне Рикасиха Приморского района хоронили бабушку моего мужа Кушеву (Багрецрву) Анну Федоровну. Родом она была из д.Лявля. За поминальным обедом ели новыми ложками.(Вилками на поминках не пользуются. Затем все эти ложки раздали. Прошло много лет. Нет - нет и попадет за обедом старая поминальная ложка. Невольно вспомнишь за едой бабушку и помянешь добрым словом. Этот обычай я наблюдала не однажды. Очень хороший обычай. - Зинаида Погребная (Кушева).
71. Банное гостеприимство: Странник-гость, явившийся из нечистого пространства внешнего мира, обязательно должен был омыться, очиститься от дорожной скверны. Баня превращалась для путника в сосуд, наполненный мертвой и живой водой, омывшись которой он умирает и возрождается новым, «чистым» человеком. (сев.)
72. «Нельзя селиться там, где раньше дороги были. Там покойников таскали - будут чудиться» (фиинно-угор.)
73. В Олонецкой губернии во время празднования Масленицы «устраивается настоящее сражение, известное под невинным названием “игры в мяч”. Состоит эта игра в следующем: в последний день масленицы парни и семейные мужики из нескольких окольных деревень сходятся куда-нибудь на ровное место (чаще всего на реку), разделяются на две толпы, человек по тридцать каждая, и назначают места, до которых следует гнать мяч (обыкновенно сражающиеся становятся против середины деревни, причем одна партия должна гнать мяч вниз по реке, другая вверх)… Необыкновенный азарт этого русского “лаун-тенниса” объясняется тем, что проиграть партию в мяч считается большим унижением: побежденных целый год высмеивают и дразнят, называя их Киловниками” - очень обидная и унизительная кличка, обозначающая верх презрения. Ритуальный «футбольный» поединок, завершавшийся кулачным боем, строился на противопоставлении «верха» и «низа» реки, которое определяло «враждебный» характер отношений между жителями верхнего и нижнего концов деревни, между деревнями, расположенными в верховьях и низовьях реки («верховские» и «устьяне»). «Враждебность» речного верха и низа воплощалась не только в действенных, но и в словесных поединках, включавших взаимные оскорбления, осмеяния, уничижение.“
74. У бабушки в печурке всегда лежал чулок с золой. Если у кого-нибудь заболит горло, то "грелка" всегда готова... - Н. (Филиппова) Татти
75. В семик-день веника не рядят,
Не парятся в парной паруше,
Нечистого духа не смывают,
Опосля Удилену не кличут:
„Матушка ржаная Удилена,
Расчеши солому – золото волос,
Сдобри бражкой, патокою колос...“
Н. Клюев. 1919: 251
76. Многие церкви, с основания которых начинались поселения, ставились на местах, куда приплывало спущенное на воду бревно (древний обычай – жребий, известный у народов Северной Европы) Другой функциональный синоним веника – венок известен как средство для гаданий о судьбе на Троицу (Е.Л. Березович)
77. В Великий четверг на страстной неделе совершали обрядовую «окличку» мертвых. «В этот день рано утром жгли солому и кликали мертвых» (Стоглав, 1890, с. 193). Тогда же хозяйки кликали скотину по именам в печную трубу. Но в этот же день «окликали» Мороз с приглашением его на трапезу и просьбой не бить урожай
78. Убиваться по умершим сверх меры не очень приветствовалось. Море должно было брать свою дань, хоть в прямом смысле, хоть в переносном. И за это море не корили. Был случай, когда мать бога прокляла. - С. Коткин.
79.
1 МАРТА - ЯРИЛИН ДЕНЬ

Начинался март Ярилиными днями.

Ярило - языческий бог солнца древних славян.

От Ярилы земля нагревалась - «ярилась».

После Крещения цыган шубу продаёт, а морозов жди на Афанасия-пучеглаза, на Федора-тирана (тирона) и Маремьяну-кикимору.

В средневековой Руси в этот день встречали Новый год, и традиция не работать 1 марта сохранялась до XIX века.

Если с первых дней весна разгульна, незастенчива - обманет. Ей верить, что себя проверить.

В этот день говорили: «Ярила - с вилами», то есть Ярило вздевал зиму на свои вилы - солнечные лучи - и начинал ее прогонять.
В народе говорили: «Поднялся Ярило, берись, мужик, за вилы».

Ярило был не только богом солнца, но и богом плодородия, а потому беременные женщины в этот день старались погреться на солнышке, чтобы получить силы выносить ребенка.
А бабки-повитухи топили в доме полуденный снег, умывались талой водой и руки мыли, чтобы чистыми стать да ребенка принять.

В этот день, если ночью нападал снежок, матери посылали ребятишек размести дорожку к колодцу да мостки на пруду и реке.
Верили, что это счастье в дом принесет, а детям здоровье даст.

С этого дня начинались девичьи Ярилины хороводы.

Молились о «прогнании лукавых духов», а также «откупались» от болезней и несчастий.
«Откупной» обычай восходит к дохристианским временам, когда полагалось выдавать жертву богу Велесу. Доныне он сохранился в купальских ритуальных действах.

Откуп совершался с помощью серебряного предмета (монеты, ложки и т.д.) – из металла, наделенного издревле способностью изгонять злых духов, насылающих хвори и беды.
Однако в ход шли и другие вещи, вплоть до самых обыденных.
«Откупной» предмет полагалось с особыми заговорными словами оставить на кладбище, перекрестке или просто на дороге.

Именно поэтому существовал строгий запрет поднимать что-либо с земли, а особенно – в перечисленных местах.
Иначе можно стать «перекладь-душою», то есть взять на себя то, от чего откупался хозяин вещи.
Кое-где этот запрет распространялся даже на случайно упавшие в избе предметы из домашней утвари, куски пищи и т.п.

Когда на Руси укоренилось христианство, о «прогнании лукавых духов» стали молиться преподобному Маруфе.
В память о том, что на эту дату приходится самоубийство Иуды, народная культура сформировала целый ряд ограничений не только на этот день, а на все времена:

– не брать соль из солонки пальцами;
– не макать кусок хлеба в солонку;
– не класть ложку «дном кверху» (что возможно лишь за поминальным столом);
– не усаживать за стол 13 человек. - (Н. Кордумова)
80. 2 МАРТА - ФЕДОР ТИРОН. МАРЕМЬЯНА КИКИМОРА,

КОНЕЦ ЗИМНИХ СВАДЕБНЫХ НЕДЕЛЬ.

На Руси этот день носил двойное название - по имени святых, чья память отмечалась 2 марта.
Это великомученик Феодор Тирон, живший в начале IV века, и праведница Мариамна, сестра апостола Филиппа.
Тирон (воин) отказался принести жертву идолам, за что его бросили в темницу на голодную смерть и сильно истязали.
Был сожжён на костре за веру Христову в 306 году.

Его почитают как защитника людей, живущих по Заповедям Божьим.

Как это часто случается, русский народ «превратил» Тирон в тирана, который вовремя одумался и стал защищать людей.
Ему молились о розыске украденных вещей и бежавших рабов.

Но украденные вещи умели находить и при помощи особых гаданий.
Так, когда хотели узнать имя вора, брали решето, втыкали в него ножницы, в кольца ножниц вдевали указательные пальцы рук и держали решето на весу, при этом произносили имена подозреваемых лиц.
Если решето при упоминании какого-нибудь имени поворачивалось, это был знак того, что именно этот человек украл известную вещь.

Маремьяну же русский народ и вовсе представлял кикиморой, а не земной женщиной.
С другой стороны, именно к святой праведнице Маремьяне народ обращался с просьбой защитить от проделок кикиморы.
Кикимора, по мнению крестьян, больше всего вредила бабам, занимавшимся прядением и ткачеством: она обожала путать им пряжу и разматывать клубки, ломать кросна.

В народе существует особый рассказ о происхождении кикимор:
«Живет на белом свете нечистая сила сама по себе. Ни с кем-то она, проклятая, не роднится: нет у ней ни родного брата, ни родной сестры.
Нет у ней ни родимого отца, ни родимой матери, нет у ней ни двора, ни поля, а пробивается, бездомовая, где день, где ночь.
Без привету, без радости глядит она, нечистая, на добрых людей: все бы ей губить да крушить, все бы ей на зло идти, все бы миром мутить.
Есть между ними молодые молодцы, зазорливые. А и те-то, молодые молодцы, прикидываются no-человечью и по-змеиному.
По поднебесью летят они, молодые молодцы, по-змеиному, по избе-то ходят они, молодцы, по-человечьи.
По поднебесью летят, на красных девушек глядят, по избе-то ходят, красных девушек сушат.
Полюбит ли красну девицу-душу, загорит он, окаянный, змеем огненным, осветит он, нечистый, дубровы дремучие.
По поднебесью летит он, злодей, шаром огненным; по земле рассыпается горючим огнем, во тереме красной девицы становится молодым молодцем несказанной красоты.
Сушит, знобит он красну девицу до истомы. От той ли силы нечистые зарожается у девицы детище некошное.
С тоски, со кручины надрывается сердце у отца с матерью, что зародилось у красной девицы детище некошное.
Клянут, бранят они детище некошное клятвой великой: не жить ему на белом свете, не быть ему в урост человечь, гореть бы ему век в смоле кипучей, в огне негасимом.
Со той ли клятвы то детище заклятое, без поры, без времени, пропадает из утробы матери.
А и его-то, окаянного, уносят нечистые за тридевять земель в тридесятое царство.
А и там-то детище заклятое ровно чрез семь недель нарекается Кикиморой.
Живет, растет Кикимора у кудесника в каменных горах.
Поит-холит он Кикимору медяной росой, парит в бане шелковым веником, чешет голову золотым гребнем.
От утра до вечера тешит Кикимору кот-баюн, говорит ей сказки заморские про весь род человечь.
Со вечера до полуночи заводит кудесник игры молодецкие, веселит Кикимору то слепым козлом, то жмурками.
Со полуночи до бела света качают Кикимору во хрустальчатой колыбельке.
Ровно через семь лет вырастает Кикимора.
Тонёшенька, чернёшенька та Кикимора, а голова-то у ней малым-малёшенька со напёрсточек, а туловище не спознать с соломиной.
Далеко видит Кикимора по поднебесью, скорей того бегает по сырой земле.
Не старается Кикимора целый век, без одежи, без обуви бродит она лето и зиму.
Никто-то не видит Кикимору ни середь дня белого, ни середь тёмной ночи.
Знает-то она, Кикимора, все города с пригородками, все деревни с приселочками; ведает-то она, Кикимора, про весь род человечь, про все грехи тяжкие.
Дружит дружбу Кикимора со кудесниками да с ведьмами.
Зло на уме держит на люд честной.
Как минут годы уречённые, как придет пора законная, выбегает Кикимора из-за каменных гор на белый свет ко злым кудесникам во науку.
А и те-то кудесники люди хитрые, злогадливые; опосылают они Кикимору ко добрым людям на пагубы.
Входит Кикимора во избу никем не знаючи, поселяется она за печку никем не ведаючи.
Стучит, гремит Кикимора от утра до вечера, со вечера до полуночи свистит, шипит Кикимора по всем углам и полавочной.
Со полуночи до бела света прядет кудель конопельную, сучит пряжу пеньковую, снует основу шелковую.

На заре-то утренней она, Кикимора, собирает столы дубовые, ставит скамьи кленовые, стелит ручники кумачные для пира неряженого, для гостей незваныих.
Ничто-то ей, Кикиморе, не по сердцу: а и та печь не на месте, а и тот стол не во том углу, а и та скамья не по стене.
Строит Кикимора печь посвоему, ставит стол по-нарядному, убирает скамью запонами шидяными.
Выживает она, Кикимора, самого хозяина, изводит она, окаянная, всяк род человечь.
А и после того, она, лукавая, мутит миром крещеныим: идет ли прохожий по улице, а и тут она ему камень под ноги, едет ли посадский на торг торговать, а и тут она ему камень в голову.
Со той беды великие пустеют дома посадские, зарастают дворы травой-муравой».
На Маремьяну на вечерней заре заговоры против кикимор произносят.
Для изгнания кикимор из дома заговоры надо произносить не только 2 марта, но и 17 марта - в день, который так и называется - Кикиморы.

В этот же день девки еще и гадали - выходили на улицу и смотрели: если идёт женщина, значит, та, которая гадает, замуж в этом году выйдет.

Какая погода в этот день такому и лету быть.
На Фёдора ворона начинает строить гнездо.

Народные приметы запрещают вечером смотреть на небо, поскольку увиденная падающая звезда может означать тяжёлую болезнь и даже смерть.

В этот день полагалось перемыть кухонную утварь раствором с настойкой из корней папоротника.
Вымести дорожку перед домом от крыльца к колодцу, или перекрёстку.
Выбросить, разбив, посуду с трещинами и сколами, сжечь ветхую одежду и прочий хлам, обойти дом с факелом.

Продолжение масленичной недели:
среда - ЛАкомки. В этот день зять приходил к тёще на блины.
Кроме зятя тёща приглашала и других гостей.

На ЛАкомки, в среду, тёщи приглашали своих зятьев к блинам, а для забавы любимого зятя сзывали всех своих родных.
В Туле тёщи для зятя пекут еще блинцы, оладьи и творожнички.
В Нерехте бывает съезд из деревень девиц, молодых и пожилых, где они, в праздничных платьях, катаются отдельно от мужчин. Насмешливый русский народ составил несколько песен о заботливости тещи при угощении зятя.
Эти песни вечером поют холостые, с разными олицетворениями.
Здесь наряженный медведь играет разные фарсы, «как тёща про зятя блины пекла-как у тёщи головушка болит-как зять-то удал тёще спасибо казал».
Из книги "Сказания русского народа,собранные Иваном Петровичем Сахаровым":

ЯРИЛО - С СОХОЙ-БОРОНОЙ

Говорят, в этот день можно увидеть вылет бабочек-крапивниц.

Почитали птичку-овсянку - зобок у нее желтоватый, хребетик зеленоватый. Вестницей скорого тепла слыла она.
Маленькая же птичка овсянка возвещала веселым чириканьем наступлением весны.
Ярило в этот день брался за соху и борону, проверял, готовы ли они к весне.
С этого дня у кузнецов прибывало работы - крестьяне несли им чинить рабочий инструмент.

В этот день не было от Ярилы укрытия снегу, топил он его, не жалея сил.
В народе говорили: «Много снегу - много хлеба; много воды - много травы», «Снегу надует - хлеба прибудет; вода разольется - сена наберется».

В этот день пекли овсяное печенье - овсянники.

Овсянники
400 г овсяной муки, 400 г пшеничной, 250 мл. подогретого молока, 300 г сахара, 1 столовую ложку картофельной муки, 2 чайные ложки соды, 200 г сливочного масла, размешать, раскатать, вырезать большой рюмкой «печенюшки», испечь.

Четверг – «разгуляй-четверок» или «широкий четверг».
Масленичные гуляния достигают своего апогея.
Устраивается масленичный поезд (известный также и в западноевропейском карнавале), объезжающий во главе с виновницей торжества все село.
Во славу Перуна весь день происходят кулачные бои, которые в окончание празднества на этот день завершаются взятием снежного городка.
Из книги "Сказания русского народа собранные Иваном Петровичем Сахаровым":

В широкий четверг начинается масленичный разгул: катанье по улицам, разные обряды и кулачные бои.
В Переславле-Залесском, Юрьеве Польском и Владимире возят по улицам мужика.
Для поезда выбирают огромные сани, утверждают в средине столб, на столбе привязывают колесо, на колесо сажают мужика с вином и калачами.
За этими санями тянется поезд с народом, который поет и играет.

В старину в Зарайске возили на санях дерево, украшенное лоскутами и бубенчиками в сопровождении народа.
В Архангельске прежде мясники возили быка по городу на огромных санях, к которым прицеплялся поезд с народом.

В Ярославле с четверга начинают колядовщики петь Коляду.
Там фабричные ходят по домам с бубнами, рожками и балалайками для поздравления с праздником: «Прикажи, сударь-хозяин, Коляду пропеть».
За колядские песни колядовщиков угощают пивом и награждают деньгами.

В Сольвычегодске на мирскую складчину варят пиво.
Братчина, разгульный народ, сходится в назначенное место пить пиво и петь песни.

В Сибири МАсленица возится на нескольких санях, на которых устраивается корабль с парусами и снастями.
Здесь усаживаются люди, медведь и честная МАсленица.
Сани, запряженные в 20 лошадей, возят МАсленицу по улицам в сопровождении поезда песенников и шутов.

Кулачные бои начинаются с утра и продолжаются до вечера.
Сначала начинают бои сам на сам, один на один, а потом уже стена на стену.
В кулачных боях прежде принимали участие все возрасты; но ныне они находят редких поборников и только одни мальчики напоминают о старых потехах.

В XVIII столетии Москва видела три царственные увеселения на МАсленице.
В 1722 году, после Нейштадт-ского мира, Великий Петр снарядил МАсленичный поезд из Всесвятского села чрез Тверские Ворота прямо в Кремль.
Празднество продолжалось четыре дня.
Императрица Елизавета Петровна открывала МАсленицу в селе Покровском. Императрица Екатерина II , после своей коронации, справляла на МАсленице трехдневный маскарад на городских улицах.

День этот в народе называется так по имени апостолов Архиппа и Филимона.

Народные приметы на этот день:

На Федота снежный занос - к поздней траве.

Если в этот день в лесу встретить белого зайца – снег обязательно выпадет еще.

Чайка пролетела – скоро лед пойдет.

4 марта в крестьянских домах привечали сирых да убогих, с радостью принимали нищих, угощали их на славу.
Считалось, что чем больше сделаешь добрых дел в этот день, тем лучше.

Пекли каравай, посвящали его солнцу, и затем по кусочку давали съесть всем домашним, соседям, и обязательно пришедшей в дом нищей братии.
Оставшиеся хлебные крошки бросали за спину.
Верили: кинешь хлеб-соль назад - по осени с хлебом будешь.

Об искусстве выпечки хлеба народ сложил такие поговорки:

Поколе хлеб в печи, не садись на печь, испортится.

Если под печью лежит голик (веник) или сидит лягушка, то хлебы испортятся.

Когда один хлеб вынут раньше прочих и разрежут, то все хлебы испортятся.

За ужином хлеба не починать, не спор будет.

Когда солнышко закатилось, новой ковриги не починают, нищета одолеет.

Когда хлеб печется, не мети избы: спорынью выметешь.

Сажая хлебы в печь, подымай подол, приговаривая: «Подымайся выше!»

Каравай хлеба начинай резать с головы (с края, который несколько « повыдался »).

«С древнейших времен пришел к нам каравай, - пишет в одной из своих книг В. Побочный.
- В старину его называли черепенником.
В языческое время он считался священным пирогом.

В.И. Даль упоминает о старинном свадебном чине каравайника. В наше время каравай стали готовить из творога, лапши, капусты, пшена.
Масленица:

Пятница - "тёщины вечерки"

Из книги "Сказания русского народа, собранные Иваном Петровичем Сахаровым":

На тёщины вечерки зятья угощают своих тёщей блинами.
Приглашения бывают почётные, со всею роднёю, к обеду, или запросто, на один ужин.
В старину зять обязан был с вечера лично приглашать тёщу, а потом, утром, присылать нарядных зватых.
Чем более бывало зватых, тем теще более оказывалось почести.
Дружко или сват приглашались к таким нарядным позывам и за свои хлопоты с обеих сторон получали подарки.
83. 5 МАРТА - ЛЕВ КАТАЛЬЩИК, КОРНИЛИЙ

Уже к этому времени появляются ранние проталины на полях, говорили: «Как ни злись метелица, все весной повеивает».

День этот в народе назван так по имени преподобного Льва, епископа в городе Катане на Сицилии.
Поскольку сицилийский святой был далек от русского народа, то крестьяне переименовали его в Льва Катальщика, и устраивали в этот день катания с гор.
Считалось, что кто дальше скатится, тот счастье свое продлит.
Говорили: «Зима на исходе - торопись на санках накататься досыта».
Шансы умереть, по народной примете, значительно возрастают у тех, кто занедужил 5 марта, в день памяти преподобного Корнилия Псково-Печерского.
Вероятно, причиной возникновения дурных предвестий, связанных именно с этим днем, послужила трагическая участь самого Корнилия, который был убит Иваном Грозным у ворот Псково-Печерской обители.

Если в этот день курочка водички у порожка напьется, то быть весне дружной и теплой.

В это время бывают ветры: «Харитонова жена под тыном шла, семьсот рубах нашла, ветер подул - все рубахи раздул».

Исстари ведется на Руси предание, что на Льва Катанского нельзя глядеть на падающие звезды с неба:
«Худая примета заляжет на душу того, кто завидит падающую звезду - она предвещает худое».
Пренебрегающие старыми приметами, увидев падающую звезду, говорят: «Маньяк полетел». Маньяками называли падающие звезды.
Встарь эти звезды известны были под именем белых путей. Так они записаны в наших летописях под 1385 годом.
У поселян падение звезд почиталось зловещим; от него отговариваются словами: «Аминь! Рассыпься!»
В некоторых местах они почитались за духов, посещающих женщин в отсутствие мужей их.

Считалось, что если кто заболеет в этот день, то или долго проболеет, или умрёт.
Такому больному клали под мышки по ломтю хлеба и замечали: если к утру хлеб засохнет, то больной непременно умрёт.

В этот день надо было тайком взять из кузни огня (углей) и нести его в поле.
Огонь этот скреплял союз земли и сохи-бороны, грел будущие всходы, давал земле плодородие.

Масленица:

Суббота - золовкины посиделки

Начнем с того, что "золовка" - это сестра мужа. Откуда пошло такое название? Может, от слова зло?
Ведь она всегда подмечала в жене своего брата слишком много отрицательных черт, а порой и не скрывала своей неприязни к ней? Что ж, случалось и такое... (но не всегда).
Итак, в этот субботний день молодые невестки принимали у себя родных (жены сыновей для матери их мужей были невестками, т.е. пришедшими не отсюда, с их деревни, например, а невесть откуда, - так было принято кое-где раньше: "Не брать в жены своих, местных").
84. 6 МАРТА - ТИМОФЕЙ ВЕСНОВЕЙ

День этот назван в народе по имени преподобного Тимофея, который подвизался в пустыне, называемой Символами, в Малой Азии, при Олимпийской горе.
Еще в юности он поставил себе правилом никогда не смотреть на женское лицо. Тимофей имел дар исцеления и власть над злыми духами.
Однако русскому народу было важно, что именно этот день определял весну.

Весновей, вестник теплых дней.

Если первый гром грянет при северном ветре - к холодной весне, при восточном - к сухой и теплой, при южном - к теплой.

Весновей тепло веет, стариков греет.

Весновей теплом привечает.

Начинается сокодвижение в кленах и березах.

Считалось, что какова погода в этот день, такова и весна будет.

На Тимофея начинали дуть теплые ветры, а потому говорили:
«Дожить бы до Весновея, а там зима не страшна», «Тимофей Весновей - уж тепло у дверей», «На Тимофея Весновея как ни злись метелица, а все равно весной веет».

06 этом дне говорили: «Весновей веет и старого греет», потому что старики слезали с печи, на завалинку перебирались, смотрели, будет ли весна хорошей, да вели меж собой разговоры, вспоминали смешные истории.

И стар, и млад любили так называемые докучные сказки, всем нам знакомые с детства:

«Жили-были два братца, два братца - кулик да журавль. Накосили они стожок сенца, поставили среди польца. Не сказать ли сказку опять с конца?»

«Жил-был старик, у старика был колодец, а в колодце-то рыба-елец, тут и сказке конец».

«Жил-был царь, у царя был двор, на дарре был кол, на колу мочало; не сказать ли с начала?»

«Сказать ли тебе сказку про белого бычка?» - «Скажи».
- «Ты скажи, да я скажи, да сказать ли тебе сказку про белого бычка?» - «Скажи».
- «Ты скажи, да я скажи, да чего у нас будет, да докуль это будет! Сказать ли тебе сказку про белого бычка?»

«Рассказать ли тебе докучную сказочку?» - «Расскажи».
- «Ты говоришь: расскажи, я говорю: расскажи; рассказать ли тебе докучную сказочку?»
- «Не надо». - «Ты говоришь: не надо, я говорю: не надо; рассказать ли тебе докучную сказочку?» - и т. д.

Масленица:

Воскресенье - проводы, целовальник, прощёный день.
В книге М. Забылина "Русский народ" рассказывается, как еще в начале XVII века иностранец Маржерет наблюдал следующую картину: если в течение года русские чем-то оскорбили друг друга, то, встретившись в "прощенное воскресенье", они непременно приветствовали друг друга поцелуем, и один из них говорил: "Прости меня, пожалуй".
Второй же отвечал: "Бог тебя простит". Обида была забыта.
С той же целью в прощенное воскресенье ходили на кладбище, оставляли на могилах блины, молились, и поклонялись праху родных.
Масленица называлась еще и Сырной седмицей и была последней неделей перед Великим постом.
Наиболее важным днем масленичной недели было воскресенье - заговенье перед началом Великого поста.
Основным эпизодом последнего дня были “проводы масленицы”, нередко сопровождаемые возжиганим костров.

В России к этому дню делали чучело Зимы из соломы или тряпок, наряжали его обычно в женскую одежду, несли через всю деревню, иногда посадив чучело на колесо, воткнутое сверху на шест. Выйдя за село, чучело либо топили в проруби, либо сжигали или просто разрывали на части, а оставшуюся солому раскидывали по полю.
Иногда вместо куклы по селу возили живую “Масленицу”: нарядно одетую девушку или женщину, старуху или даже старика - пьяницу в рванье.
Затем под крик и улюлюканье их вывозили за село и там высаживали или вываливали в снег (“проводили Масленицу”).
Здесь необходимо отметить, что понятие "Чучело Масленицы" имеет несколько ошибочный характер, поскольку в действительности изготавливалось чучело Зимы, его катали, его провожали и сжигали, но, поскольку это действо происходило на Масленицу (то есть праздник), то очень часто чучело ошибочно называют Масленицей, хотя это неверно.
Там же, где не делали чучела, обряд “проводов масленицы” состоял, главным образом, в возжигании общесельских костров на возвышенности за селом или у реки.

В костры помимо дров бросали, всякое старье - лапти, бороны, кошели, веники, бочки и другие ненужные вещи, предварительно собранные детьми по всей деревне, а иногда и специально для этого украденные.
Иногда сжигали в костре колесо, символ солнца, связываемый с приближающейся весной; его чаще надевали на жердь, воткнутую посреди костра.

У западных и южных славян русской “Масленице” соответствовали Запуст, Менсопуст, Пуст и некоторые другие персонажи - чучела, “проводами” которых завершалась масленичная неделя.
В центральных областях России “проводы масленицы” сопровождались удалением за пределы культурного пространства скоромной пищи, символизирующей масленицу.
Поэтому в кострах действительно иногда сжигали остатки блинов, масла, лили туда молоко, однако чаще просто говорили детям, что в костре сгорели все скоромные блюда (“молоко сгорело, в Ростов улетело”).
Некоторые обычаи были адресованы детям и должны были устрашить их и принудить к послушанию: на Нижегородчине в последнее воскресенье масленичной недели в центре села устанавливали шест, на который влезал мужик с веником и, делая вид, что бьет кого-то, кричал: “Не проси молока, блинов, яичницы”. (Н. Кордумова)
85. 7 МАРТА - МАВРИКИЙ, АФАНАСИЙ

Почему мученик Маврикий, живший в IV столетии, в сознании русского народа ассоциировался с прилётом грачей, - не может объяснить никто.
Тем не менее считалось, что именно на Маврикия прилетают домой скворцы, грачи и ласточки.
Ранний прилёт грачей и ласточек - к ранней весне. А еще в народе говорили: «Ранние ласточки - к счастливому году».

Ласточек русский народ очень любил, а потому сложил о них много пословиц да поговорок:

Если ласточка пролетит под коровой, то та (корова) будет кровью доиться.

Ласточки шныряют низко - на дождь.

Ласточки летают высоко - к вёдру.

Ласточка в окно влетит - к покойнику.

Кто разорит гнездо ласточки, у того будут веснушки.

Кто при первой ласточке умоется молоком, бел будет.

На Маврикия начинались первые работы на поле и в огороде, куда вывозили навоз - пока была крепка дорога и к полю еще можно было подъехать.
Навоз был верным помощникам крестьянам на полях. О нём говорили:

Клади навоз густо - не будет в амбаре пусто.

Навоз самого Бога обманет, даст урожай в неурожайный год.

Свёз навоза кучу - и Богу не кучусь (не докучаю).

В поле - навоз, в амбаре - хлеба воз.

Навозу нельзя запахивать в новолуние, а можно в последнюю четверть.

В полнолуние навозу по полям нельзя развозить - сорная трава задушит.

Надо было в этот день тайно взять земли из-под первой весенней сохи и тоже тайно положить ее в избу.
Считалось, что если все сделано правильно, из дома уходили все клопы.

В этот день сеют ранний горох, капусту, которые такое «преждевременное» засевание уберегает от нападения гусениц в период, когда завязываются кочаны.

Заговор на хороший рост растений в огороде и на поле:

«Умойсь я (имярек) в утреннюю зарю утренней росой и очерчу себя безымянным пальцем и скажу:
"Той еси ты, заря утренняя, и ты, заря вечерняя, пади ты на мой рожь и проч., дабы она росла, как лес высока, как дуб толста".
Будьте, мои слова, крепки и лепки».

Как зима ни злится, все равно весне покорится.

В этот день ели "черную уху" - суп, где мясо варилось в огуречном рассоле с примесью разных пряностей и кореньев.

Масленица:

Прощание с МАСЛЕНИЦЕЙ завершалось в первый день Великого поста - Чистый понедельник, который считали днем очищения от греха и скоромной пищи.
Мужчины обычно “полоскали зубы”, т.е. в изобилии пили водку, якобы для того, чтобы выполоскать изо рта остатки скоромного; в некоторых местах для “вытряхивания блинов” устраивали кулачные бои и т.п.
В Чистый понедельник обязательно мылись в бане, а женщины мыли посуду и “парили” молочную утварь, очищая ее от жира и остатков скоромного.
86. 8 МАРТА - КИСЛЫЕ ДЕВКИ

В этот день, ныне Женский праздник, на Руси девки... кисли, и в том не было ничего удивительного: если до Масленицы свадьбу не сыграли, то теперь ждать им было нужно до лета.
Тем девушкам, которые не успели выйти замуж, отцы да матери приговаривали: «Убирай, девка, сундуки, закрывай наряды.
Коли до масленой свадьба не сыграна - сиди до поздней весны, до первых весенних хороводов»
Однако и закисшие девки времени даром не теряли да всякие приговоры для привлечения женихов говорили.
Для этого они стерегли появление молодого месяца и, увидев его, вертелись на правой пятке, приговаривая: «Млад месяц, увивай около меня женихов, как я увиваюсь около тебя».

А еще незаметно ото всех вметали сор с улицы в избу и заметали его в передний угол, где его никто не увидит, приговаривая:
«Гоню я в избу свой молодцов, не воров, наезжайте ко мне женихи с чужих дворов».

Заводили опару, ставили ее в печь, и, когда она начинала киснуть, брали наперсток, черпали им трижды жидкое тесто и выпивали с приговором:
«Как тесто ложится у сердца на месте, так и мысли о рабе Божией (имярек) ложились бы у ретива сердца раба Божия (имярек)».

А после посиделок выходили за ворота, набирали в подол сарафана снега, пололи его - перебирали и бросали на землю, - приговаривая:
«Полю, полю просо на девичью косу; где мой женишок, там, собачка, взвой, голосок отдай».

В этот же день определяли, как быстро снег сойдет.
Считалось, что если соломина, положенная на поверхность снега, сквозь сугроб проваливалась, то через месяц снег должен был сойти.

Особые приметы были в этот день о сороках.

Говорили: «С этого дня сорока гостей не прочит, вперед свахи к дому не летит»,

«Сорока в лесу за гнездо принялась»,

«Пора сорокам в лес убираться, а тетеревам выступать с запевками».

А еще о сороках говорили:

Сорока скачет на дому больного - к выздоровлению.

Сорока даром не щекочет - либо к гостям, либо к вестям.

Сорока под стреху лезет - ко вьюге.

Надо сказать, что сорок на Руси не особенно жаловали - как, впрочем, и ворона, сову и филина.
Считалось, что если сорока прокричит на крыше дома, то быть в доме покойнику.

В Москве существовала легенда о сороке, будто бы предавшей боярина Кучку.
Известно, что наша столица основана на месте убиения Кучки, и когда он, желая спрятаться от преследователей, схоронился под кустом, сорока своим стрекотанием выдала его.
С тех пор сороки навсегда изгнаны из Москвы.

Рассказывали еще в народе, что Марина Мнишек, жена самозванца Димитрия, была ведьмой, и когда убили ее, будто бы перекинулась сорокой и улетела в окно своего терема.
За это и прокляты все сороки.
Хотя существует и другая версия проклятия сорок - якобы их проклял один набожный старец за то, что одна из представительниц этого племени унесла последний кусок его сыра.

С 8 по 15 марта не исключено возвращение холодов: март месяц любит куролесить, морозом гордится и на нос садится.
87. Был обычай, как ледоход начинается, выходить на берег - из ружей палить. В нерест покой сёмги оберегали. Когда рыба на нерест шла, уключины у лодки тряпицей обворачивали, чтобы рыбу не пугать. Летом старались не охотиться, берегли до времени, когда подрастут.

Поморский календарь существует в различных приметах. Считали, что на календарные праздники происходят “походы сёмги”. «Так были походы-то. Вот на Ивановский поход. Потом на Петровский, потом в Ильинский, потом на Маковей поход 14 июля, потом на Преображение 19 августа. А потом к Третьему Спасу будет поход, потом на Богородицу, Сдвиженский, на Ивана Богослова, потом Покров Пресвятой Богородицы, Михайловский поход, последний поход – Митреевский на 9 ноября. Ведь море-то не закрыто, мужики-то ловят».

Поморский новый год
Сентябрь был самым праздничным месяцем для поморов: это было время прекращения полевых работ для черносошного Поморья, время возвращения с моря рыбаков-промышленников и начало осенней поморской торговли. Когда царь-реформатор Петр I перенес наступление нового года с 14 сентября (1 сент. по ст.ст) на 1 января, поморы, не признававшие большинства царских реформ, отказались вести летоисчисление по новому календарю. Истинные поморы придерживаются этой традиции до сих пор и отмечают свой Новый год в сентябре. В России из всех народов только поморы сохранили традицию встречать Новолетие праздником и Маргаритинской ярмонкой. Поэтому и называется праздник Поморский Новый год. Поморы в 2006 году отмечают по своему календарю наступление уже 7515 нового лета. Таким образом если в России традиционно отмечают Новый год дважды (в январе - новый и старый), то про поморскую столицу можно сказать так: «здесь Новый год - три раза в год!» Кстати, Русская православная церковь также до сих пор не признала петровской календарной реформы, и во всех богослужебных книгах «последование нового лета остается прежним».
Для деревень Лешуконского района характерно и обрядовое печенье - Козульки, изображавшее разных животных коз, коров, быков, лошадей и т.п. Козули пекли на второй день Рождества. По обычаю пекли их девушки. К ним в дом приходили холостые парни, девушки давали козульки приглянувшимся парням. Вечером парни, собиравшись на вечеринки, похвалялись собранными козульками, по которым судили об умении будущих хозяек..
На Мезени известен такой обрядового печенья-шаньги. "Это круглые средней величины лепешки, которые положено было печь во время многих обрядовых празднеств, в том числе и на Новый год... В доме, где собиралась на новогоднюю
вечеринку молодежь, каждая девушка приносила с собой домашнее печенье, в том числе и шаньги, по десять штук каждая... С первой выпеченной шаньгой девушке нужно пробежать по деревне; кто первый встретится - нужно спросить имя. Такое имя и у мужа будет.

Поморский приворот

Во море Хвалынском стоит остров бел. Бел остров Буелан. На том острове камень сер. На том камне стоит ступа железная, на той ступе железной стоит стул железный, на том стуле железном сидит баба железная, и прялица у ней железная, и веретена у ней железные; прядет она кужел железной; и зубы, и глаза железные, и вся она в желе зе. И подле той ступе железной стоит ступа зо лотая, и на той ступе золотой стоит стул золотой, на стуле золотом сидит девица золотая; и зубы золотыя, и вся в золоте, и прялица у ней золотая, и веретена у ней золотые; прядет кужел золотой. Сидит баба на золотом стуле, золото прядет, пришивает золотою иглою и золотою ни тью судьбу раба божьего (имя) к судьбе, к доле рабы божьей (имя). Будьте слова крепкие, на бо жий мир.А минь.

Чтобы вызвать попутный Ветер, у поморов, было принято насвистывать Это принято во всем мире, и, вероятно, связано с Симпатической Магией - Свист ветра в снастях.
Женщины прибрежных поморских селений выходили вечером к морю молить ветер, чтоб не серчал”, помогал их близким, находящимся в море. Встав лицом к востоку, они напевным голосом обращались к желаемому восточному Ветру с просьбой “потянуть” и обещали ему “наварить каши и напечь блинов” Не зря говорят, что люди делятся на живых, мертвых и тех, кто в море.

Меня Феклой зовут, Феклой Ленькиной теперича уж. Когда замуж выходила, щастлива така была. Да и как не радеть-то было? Самого баскяшшего парня отхватила, да и гармониста к тому ж.
Ну, жононки, и намаялась попервоначалу-то с ним, страсть. Как кака гулянка - его зовут. А как заиграл, ну уж, любушки-соседушки мои, подруженьки, - не одна дак друга коло него крутится, а он то и рад-радешенек позубоскалить, да побаять. А мне-то каково? Ну, думаю, обожди ужо, Ленюшка-голубкик!
Раз как-то пригласили нас, как щас помню, на Успенье дело было-то, на гулянье, на Валдушки. Пошли мы. Как всегда застолье было: пива выпили, пирогов, рыбников наелись, моет заиграл, ажне за душу берет. Жонки поют, да и плясать пошли, а потом уж и гулять, вдолёт по деревне отправились. Ну, а около него уж Улька Петькина пристроилась по праву руку и в рот заглядыват. А онот, злыдень какой, на Ульку зыркает да скалится (а дома-то все Феклуша, да Феклуша). У-у змей такой! Так вот ему зеньки-то повыколупывала бы, а ей ноженьки б повыдергивала!
А что делать? Я к Петрухе, он в девках-то на меня поглядывал. Пристроилась к нему: идем поем, а как заиграли кадриль, с ним в паре пошла, восьмерочку выписывам. Улька, глядь, да к Петьке - враз про мово забыла. Ага, думаю... Так ведь нет - коло мово уж Манька Ганькина торчит, да ишо и музыку заказыват. «Господи, - думаю. - Ганьку-то я с детства не переносила! Больно уж губошлепистый мужичонко был" Тут я и пригорюнилась: «Если жоночки завлекать станут, а я ихних мужиков, што обо мне-то подумают?»
Вдруг будто надоумил меня кто. Решила я Черта завлечь. А што? Главно дело жонки космы не повыдергают, ну а моет подумат, быват. Стала я Черта вызывать: «Чертушка, голубчик, приди, помоги. А он тут как тут. Легок на помине как черт на овине. Чуть не всю гулянку пропела да проплясала я с ним (Черт-то чернявый такой, вертлявенький, глазишши хитрюшши таки, плутоваты, ну как есть Черт). А я все гляжу, чтоб рожки да хвостик не вылезли, то ведь враз догадаются - засмеют.
И што вы думаете, жонки? Моёт глянет, а я не одна стою, столбы не подпираю, пляшу да пою, с круга не схожу. Онот гармонь кому-то передал - да ко мне. Я опять своё: «Чертушка, голубчик, отпусти!» Хорошо Черт-то сговорчивый попался, не закрутил, отпустил.
Вот с тех пор дома ли, госьба ли - все вместе, Онот играет, а я уж по праву руку, никто не лезет (самот никого не привечает). Так вот и проучила свого. И мой вам советот: - при себе мужика держите, хоша бы за юбку привяжите. А всяка жонка своим умом дойдет, как мужика от такой напасти отвадить.

Как-то по быстрому течению Пиеги (северна река-то) пришлось плыть. Куда ни глянь, по берегам деревни видятся, что от верховья Летополы и от Вешкомы, да и вниз еще дале. Деревни-то сами повыше стоят, а вот ближе к речке - бани. Подбежали, да застыли своим особливым кругом. С чего бы это? Завсегда бани-то рядом с домами строили.
В старину бают: бани-то у домов и были, да вот принялись по ночам, значит, после топления, к речке бегать. Большинство-то бань по черному топились, знать им жарко было. Намоются хозяева, уйдут домой, а потом уж и они - бани-то, купаться отправляются: наплещутся, наныряются, а к утру-то, глядишь, обратно на место станут.
Долго так ходили бани-то на реку, да, видать, и надоело им. Сначала Манькина баня стоять у реки осталась, чего уж тут. Манька - баба баскяшша, боевяшша, и сама не прочь попариться да в реке-то окунуться, чтоб еще красы-то набраться. А там и други бани потянулись следом-то. Которы уж вперегонки пошли, это те, что побойче, то вперед вырываются, ну а которы нерасторопны таки, развалюхи, ворчат себе, отставая: «Пошто ек ту, можно и по-хорошему».
Наутро хозява вышли, глядят, а бани-то по пригорку рассыпались и застыли, стоят друг на дружку дивятся...
Дак с той поры уж все так и остались.

После того, как в избе Сбивали печь, её протапливали и парили в ней еошку (или просто помещали её в печку), Смысл обычая тот же, что и при запускании кошки в новый дом: Кто первый вымоется в новой печи, тот скоро умрёт!

После мытья в бане трижды „перенимали воду с каменки“, то есть, пропускали через гальку, составляющую свод печки. Этой водой потом окатывались и пили её, чтобы „не брали уроки“: т.е. Болезни, порча.

Больных грудных детей парили вместе с собакой, чтобы болезнь прешла на животное. Собаку потом умерщвляли, т.к. она уже считалась носительницей болезни.

„Во имя отца и Сына и Святого духа. Аминь. Сходит Егорий с небес триста луков златополосных, триста стрел златоперых и стреляет и отстреливает у раба Божьего (има рек) уроки, прикосы, грыжи, банные нечисти и отдавает чёрному зверю медведю на хребет:“И понеси чёрный зверь, медведь, в тёмные леса, и затопчи, чёрный зверь, медведь, в зыбучие болота, чтобы век не бывали, ни в день, ни в ночь. Во веки веков. Аминь.“

При запаривании веника:
„Веник большой – брат, камень большой – брат, огонь большой – брат, раб Божий (имя рек) ьольше тебя. В девять дыр поди, а из десятой вон выходи.“ - И ударяли себя при этом в пятку.

Хотите, верьте, хотите, нет, а в нашей деревне доброта поселилась. По началу - то она только в крайну избу вошла, к Мите - Царю. Он враз такой добрый, веселый да ласковый стал. Ну и молодуха его так и сият, словно летне солнышко. А потом уж, как одеялом, окутало всех разом. Ну, бабы, как одна для своих мужиков радеть стали.
Вот мужики в лес собрались ехать, а жонки им кто што: Манька - Ганькила тулупот несет, штоб не замерз значит на коне - то сидючи. А Марья - Пашкина полушубок с полостью, штоб и ноги не застыли. Анна - Пепелуха своим товаркам хвастат: «Я аж три кафтана с печи и все горечи подала свому».
Бабы хохочут. «Зимой - то не шибко кафтаны греют, хучь и с печи. Всю дорогу, видать, твой Гришка бежать будет штоп к дровням не примерзнуть».
- И..., жоночки, глянь - ко, а ведь это Гришкина каурая трусит, кажется. Ну да, евонна и есть. Возот полнешенек, лесот какой хорошаший, все бревна один к одному, да веть и рано ишо.
Анька выскочила, один платот на ней и к мужу: «Гришенька, голубчик!». А он ей: «Не поверишь, Анюха, топорот сам машет, лесины так и падают куда надоть, штоб сподручнее сучья срубить, да в дровни сами валятся! Эх, мила, хошь в другораз в лес отпровляйся, красота!».
Тут уж и остальны мужики подъезжать стали. А и устали, дак не видно. Как не обрадеть? Всех жоны встречают, ласковы таки, улыбаются, коней распрягать помогают, сами нарядны, все новости сказывают. Даже сама сквалыжна баба и та довольна.
Вечерело... Взошла луна и добрым светом осветила все кругом.

Торговая жонка

Слыхали, небось, как жонки с Уймы да с Заостровья Двину толкали, штоб, значит, поближе к городу-то быть? Про это еще Сеня-Малина сказывал... Так вот, как есть, к Заостровью берегот не в полтораста верст стал, а поближе. Ну, значит, и к базару, стало быть, ближе.
Сыздревле заостровки все как есть, торговлей занимались. Наростят товару всякого - картошки, морковки, редьки, свеклы, всего и не счесть, и на базар с утра ранешенько отправляются - это штоб место получше занять, да подороже продать.
Утром, чуть свет, товарот в карбаса сложат, уж намытый и приготовленный, да и молоко свеже, утрешне, и на веслах гребут, песни поют.
Да не всегда Двина-то матушка ласкова да тиха быват. Раз как-то разозлилась - расходилась Моряна ажноть волны выше карбаса поднимаются да пенятся. Волна карбас захлестыват, вроде как уж и тонуть стали. Жонки с места повскакали, кричат, волнуются - берег-от далеко, вплавёт не добраться, да и товар-от жуть как жалко, как-никак эти вот рученьки к нему приложены были.
Марья кричит: «Палагушки-то спасите, а сама-то я как-нибудь!» В палагушках-то у нее молоко было. Каки уж жонки Николе молиться стали: «Христа ради, спаси, сохрани нас, родимый, не дай сгинуть!». Больно душевно и отчаянно бабы молиться могут, и по русскому обычаю ишо и побожиться истово: «Сорок поклонов отобью, в церковь схожу, свечи поставлю, все грехи отмолю, пост на себя наложу...». И что вы думаете? Бог-от, видать, услышал их мольбу. Волна вкруг по-прежнему беснуется, пенится, воронкой закручивается, а их, сллыш-ко, будто перышко карбас-от приподняло, да и понесло к берегу. Глядишь, и выплыли бабы-то. Ничего, что мокрехоньки, а к пристани пристали, да и давай товар-от таскать. Некогда распотякивать, еще целый день-деньской торговать надоть.

Мифологические рассказы и легенды Русского Севера.

КУЛЬТ ПРЕДКОВ И ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ПОТУСТОРОННЕМ МИРЕ

№ 1. После покойника пол моют только в одну сторону, ко дверям. Приговаривали: «Нету хозяйки, нету хозяйки». Чтоб не пришла. К ноци уж топор и ножик можно класть под подушку, к порогу ли. Покойнику под правую подмышку хлеб да соль: «Пей да ешь, нас не пугай». Сын-то вот умер, я бутылку водки поставила на кладбище, думаю, на обратном пути возьму. Иду назад, уж темно. Он сидит в церном халате: «Так цего ж ты бутылку не взяла?» (Архангельская обл., Каргопольский район, Хотеново, 1989).

№ 2. Муж у меня фураж возил, ночевал в одной деревне. Вот приехал он в эту деревню, а в доме, где ночевал, давно уж он не был. Постучал. Женщина открыла, постелила постель. Старуха и дед спят. Стала ребенка кормить. Он думал, его сноха.
Утром проснулись, дед и старуха спрашивают: «Кто тебе открыл дверь?» - «Сноха». - «Она умерла!» - отвечают. - «Она мне ето сделала», постель то есть. Испугались, что задушит ребенка, еще сорок дней не было, вот и приходила. «Надо что-то делать», - забегали старшие. Так было (Архангельская обл., Каргопольский район, Хотеново, Мальшинская, 1989).

№ 3. У нас камень был большой, и в том камню как следоцки настопаны. Как дождь, мы туда бегали. У кажной своя луноцка была, следоцки такие, мылись. Одна девоцка, у ей мама умерла, ейна следка была, из ейной, из маминой, и мылась. Мы так и плескались, а уже приговоров-то не было (Архангельская обл., Каргопольский район, Хотеново, 1989).

№ 4. Мне было всего шестнадцать, семнадцатый годок. У нас было 6 детей. Я пошла спать на чердак. Высока лестница была. И вижу, мальчик идет, весь закрытый простыней. Только лицо одно его было. И бах на меня, и лихо [Лихо - очень быстро] понесло. Это суженый мой был. Надо было спросить, зачем пришел. А отец потом говорил, это суженый твой был. А через три дня он и помер [суженый], оттого и закрыт был (Архангельская обл., Велегодский район, 1982).

№ 5. Пришла гадалка переноцевать, на две ноци. У Марии у Аксютовой в избе остановилась. Мы уж упросили ее, узнай нам про скотину, да про мужа мне - на войне был. Говорили ноцью в хлеве с хозяином. С мамой ходили. А она [гадалка] вызывает. Хриплый старик, меж хлевами, не казался, голос только. А гадалка и плюет: «Дальше слюны не ступит». И хлеб кидает - подарки. «Я пришла, подарки принесла» - в каждый угол по куску. А руки завязали ей, вот так, за спиной: «Как мне воли нет, так и ему». Говорит: «Ну, теперь спрашивай». Скотину кормить было нецем. Я: «Как скотину докормить?»- «Докормишь, скотину я люблю» - по два раза повторил кажное слово. «Доцка сцастливая будет». - А потом говорит: «Шабаш». Все правда. У каждого целовека есть свой хозяин. А про мужа сказал, цто жив. Я потом всегда его о цем-нибудь просила (Архангельская обл., Каргопольский район, Хотеново, 1989

№ 6. Корова у меня была, заболела, и я загадывалась, говорила: «Хозяйнушко-батюшко, хозяйнушка-матушка, скажите мне, поправится ли, нет ли корова?» И я дою, и показалось голова така с бородой и говорит: «Отошло». И поправилась корова-то. Голова-то, как у свёкра. И я преже загадывала об муже, у него шизофрения была 23 года. Опеть эта голова, рот-то большой. И так: «ау, а у, ау». Он [муж] три года с половиной бегал. Потом уж не бегал, сидел. А то по семь раз ко мне на день прибегал, больной ведь (Архангельская обл., Каргопольский район., Хотеново, 1989).

№ 7. Жила я в Пинеге. Была я девушкой, в школе учительницей работала. А жить было негде. Нашла я старушку, она меня пустила. Сказала: «Помогать будешь - проживем». Так и жили, ни вместе, ни отдельно. Половина дома моя. В нацале декабря, 3 или 5, Екатерина, сестра, к ней приехала. Вецером надо было мне идти в свой дом, к урокам готовиться, лампа одна, у старушки осталась, ведь сестра приехала. И легла я спать. Дверь закрыла на крюцок. И вроде я еще не уснула. Вдруг слышу: двери открылись, закрылись, по газетам кто-то идет, а газеты были на пол постланы. Подходит кто-то к столу и нацинает вот так ступать. Никого не видно. Я вот так руки за голову положила. Звуки носовые появились: «У-У», И ко мне, к лицу самому подошло. Обратно, обратно. Прыг мне на ноги. И сразу такую тяжесть на ногах. Катится, катится под мышки. Думаю, сейчас спрошу, к худу или к добру? А он: «Хутто, хутто!» - «Неужели к худу?» - Ясно: «К хутту». Я вскоцила, дверь толкнула, а дверь-то на крюцке. Забежала к старушкам: «Бабушка, там пришел кто-то, а дверь была на крюцке». - «Бог с тобой, полезай на пець». А потом говорит: «В этом годе цего-нибудь будет». И в сентябре умер дедушка у нас. Он уж плохой был. Бабушка пришла ноцевать ко мне. Он к дверям моим пришел, говорит голосом таким: «Умираю». Мы побежали скорей, а он и не вставал, лежит уж помер. Какая-то сила есть. Вот как навалится тяжело, давит что-то. Бабушка говорит: «Он к тебе зашел с плацем». Спрашиваю: «А поцему именно мне?» - «Ему выгодно, видно, было в этот момент прийти сказать» (Архангельская обл., Каргопольский район, Кононово, 1989).

№ 8. В нашей семье у одной снохи дедушка был Митрий, такой колдун, амин какой колдун! К нему все ходили. Жил в зимовке [Зимовка - пристройка к избе, приспособленная для жизни зимой] летом у нас, а мы в большой избе. Ну вот, у нас старший брат вот на их-то Дуньке и женат был. Пожил да и стали делиться. Семья-то большая. Брат да сноха дом построили да отделились. У его, этого колдуна, было две коровы в нашем дворе, тут и стояли. А у нас было четыре коровы. Вот запоходили. Вот он, колдун-от, Дуньку учит, что мол, так и так, будешь походить, надо вот сделать. Возьми о середнего столба у огороды во дворе, наклади земли и унеси в свой двор, туды вот на ново место. А мой батько и подглядел. Говорит: «Дунька все не ладно уходить будет». Вот она пришла, раскопала у столба и окладыват. А у нас был съезд [Съезд - пологий скат из бревен, по которому подвозили на лошадях сено]. А на съезде сидит батька. Потом он рассказывал: «Я и говорю: «Дуня, ты что делашь?» - «Ой, батюшка, дяденька Митрий велел земли здесь, вот я и беру». - «Неси, неси, - говори батька, - меня ты попомнишь». Не то что наша корова от нашего двора не отходила - батька пошутил [Пошутить - наколдовать, навести порчу] - так Митриева корова не отходила. Вот как вечером скотину надо заставить [поместить скотину в хлев], вся скотина у нашего двора и топчется. А отец сидит и говорит: «Каково еще унесешь земельки-то». Она, Дунька, до слез бьется. Мама попросила отца, потом что-то сделал, перестали ходить (Архангельская обл., Каргопольский район, Хотеново, Мальшинская, 1989).

ПРОКЛЯТЫЕ И ОБМЕНЕННЫЕ

(о людях, побывавших в ирреальном мире)

№ 9. Случай был. Прокляла мать, выругала дочку по-всякому, да и в поход послала: «Понеси тебя леший». Ну и все, пропала девушка. Год ходила девка, а потом пришла. Хрест врос в долонь [Долонь – ладонь (руки)], на шее был, она держалась на него, потому и жива осталась. А им, окаянным-то, не положено хрест вырезать-от (Архангельская обл., Мезенский район, Кижма, 1986).

№ 10. Девушку нашел тихвинский мужик, у леса. Год бродила. На ней уж платье лопалось. В сельсовет привел, спрашивают там: «Чем питалась?» Говорит: «Хлеб неблагословленый ела, в любой избе». Хлебушко закрывать надо на ноць: «Господи благослови». Надо скатёрко постлать. Видно, уж от матери проклёнутая. Год целый ходила, в лисе-то (Архангельская обл., Каргопольский район, Хотеново, 1989).

№ 11. Раньше, молодые мы были, слушали [Слушать - гадали о замужестве, обычно на перекрестке дорог. Если гадающим послышится звук, напоминающий звон бубенцов, считают, что будет свадьба, если стук – то это предвестие несчастья, болезни, смерти] да кудесили [Кудесить - ворожили]. Раз говорят, кто из байны камень вынесет на похвас [на спор, чтобы похвастаться удалью]. Один пошел, сунул руку в каменку, а там его схватило. Говорит ему: «Возьми меня замуж- отпущу, а не возьмешь - спокою не дам». Пришел на другой день в байну, говорит: «Выходи, кто тут есть». А ему: «Сходи к матери, да возьми крест, да пояс, да рубаху принеси». Он взял, накинул на нее крест, така красавица получилась.
Свадьбу сыграли, пошли к ейным родителям. Там мати качает ребенка в зыбке. Она пришла: «Здравствуй, мама». Та говорит: «Кака я тебе мама, я двадцать лет качаю». Она родила ее да в байны оставила ребенка, а его обменили. Девушка говорит: «Дай-ка ребеноцка». Сама взяла его да колонула об стол, а ето голик [Голик - веник из прутьев без листьев] оказался. Таких детей называют «обменены» (Архангельская обл., бассейн р. Пинеги., Кушкопала, 1984).

№ 12. Раз было, в лес поехали. Девочка бежит и ревит, за матерью в лес, остаться ждать не хочет. Оставили ее на роспусках [Роспуск - вид телеги], сказали: «Черт не возьмет!». Ушли. Потом пришли - девки нет. Хрест оставлен да ботиночки, а девки-то нет. Молили, молили - нет. А потом ее носить стало. Мальчик в окошко видел, дедушко несет на кукоречках [На кукоречках - на плечах, на закорках], да мне пальчиком грозит. Лешакаться [Лешакаться - ругаться, браниться, упоминая имя лешего] нельзя в лесу (Архангельская обл., Мезенский район, Кимжа, 1986).

№ 13. Раз бабка с дедкой внучку лешему подкинули. Лешакнули, она и пропала. Они в церковь пошли завещание [Завещание - обет, завещание] делать. Тут ветер поднялся, и в пологу [Полог - 1) кровать с задергивающимся занавесом – пологом; 2) вид рыболовной снасти] девочка образовалась. Ее в бане с испугу [Испуг - от испуга, чтобы избавить от нервного шока, вызванного страхом] помыли, она и рассказала: «Меня дедушка на плецах носил, мимо дома носил да не пускал. Угощали порато [Порато - много, в большом количестве] я не ела, да»,- а то хоть ягодку съешь, дак не вернешься домой. Они говорят: «Ты у нас ничего не брала, выбросим тебя обратно домой». Плоха была девочка потом, худа, церна. Десять дней ее этот дедушка носил на плечах (Архангельская обл., Мезенский район, Усть-Пеза, 1986).

НАРОДНАЯ ДЕМОНОЛОГИЯ

Домовой и дворовой

№ 14. Женщина рассказывала. Сижу я, спину к печке жму. Зашел вот такой маленький мужичок, немного от пола, и говорит: «Через три дня война кончится». Война и кончилась через три дня. Это домовой был, наверно (Архангельская обл., бассейн р.Пинеги, Шардомень, 1984).

№ 15. А на скотне все модовейко [Модовейко - одно из наименований домового: домовейко?модовейко] плаце, к плоху это. У сестры доць, с повети [чердак] спущатся, видит: в красных сапожках, в красной шубейке старицок спущается. Бородка узенька, длинна. А после-то дом сгорел. Уж он вещевал [Вещевать - предсказывать, вещать]. Ведь маленький, с бородой (Архангельская обл., бассейн р. Пинеги, Прилук, 1985).

№ 16. Домовой в подполье живет. Одна женщина видела - маленький такой, черный, мохнатый, из-под полу вылезает, на человека не похож, на ласку. К порогу головой ляжет спать. Домовой давить будет, если двойной такой синяк, скажут, домовой укусил - это перед покойником (Архангельская обл., бассейн р. Пинеги, Шардомень, 1984).

№ 17. Домовой живет в подполье, под порогом, на чердаке, мохнатый, как леший, он дышит, зализывает волосы людям (Архангельская обл., бассейн р. Пинеги, Шардомень, 1984).

№ 18. Дедушко-то домовой давливает. Сын мой как-то спать повалился, и приснилась ему собака, и лицо грызет. Он завопил: «Мама! Мама!» - Я говорю, что с тобой, а он: «Вот, мне приснилось». Я ему: «Ничего, ничего, спи». Он лег, опеть то жы приснилось. А потом в лес поехали, его и сострелили, из-за девки. Вот какой плохой сон (Архангельская обл., бассейн р. Пинеги, Немнюга, 1984).

№ 19. На печи лежу, кабыть как лезет дедко. Лезет, на скамейку встал, на приступок встал, за эти места, за стебли [Стебли - голени ног] схватил меня, я реву, не могут зареветь в голос, потом вдруг все отвалилось - и все (Архангельская обл., бассейн р. Пинеги, Немнюга, 1984).

№ 20. Мужику похоронной быть, у меня ноцью как камень навалился, вся мокрехонька. По полу как лошадь пошло. Домовейко давил. Спрашивать надо: «Дедушко-домовеюшко, скажи, к добру ли, к лиху?» Он в ухо дунет, к худу или к добру (Архангельская обл., Мезенский район, Жердь, 1986).

№ 21. Меня домовой-то раз выдавил. Он вот так навалится, и ты не можешь дохнуть, не можешь пальцем пошевелить. Вот говорят некоторые, он трогает. Он иногда бывает, если голое, голый, как человек, это к плохому давит, а если мохнатенький, как кошечка, это к хорошему давит. А я-то... Он меня давил, давно это было, навалился, я дохнуть не могу ничего, ан, слышу, говорит: «Вот как тебе будет тяжело жить, вот как будет тяжело» (Архангельская обл., бассейн р.Пинеги, Засурье, 1985).

№ 22. Мартос какой-то синяки выкусыват. Ежели на заднице выкусит, нигде больше нету, это не к добру. Нигде не вережалась [Вережаться - получать травму, ушиб], чтоб синило [синяк]. Мартос, конечно. Ежели пятно от себя, это к худу. Въедат меня мартос. Можно, ето и есть дедушко. Не знаю. Дедушко, говорили, выкусыват (Архангельская обл., Мезенский район, Лампожня, 1986).

№ 23. Мардос выкусал, если к себе, то к неприятности, а от себя, то к добру. Говорят, что домовой выкусал. Какой синило появится, говорят, дедушка-домовеюшко кусал. И не чувствуешь, и не больно. Мартос это. Я легла как-то, и надавило на меня, и вижу: ручонка тоненька-тоненька. А оказывается, надо было попроситься у дедушки, когда ложилась (Архангельская обл., Мезенския район, Закокурье, 1986).
№24. Пошли сын да невестка в новый дом. Я взяла хлеба, соли, крупки, зашла:“Дедушко-домовеюшко, прими моих детушек, обогревай, обувай, одевай, на добры дела их наставляй“ - обошла по углам.
Покупают, заводят корову и приговаривают:“ Дедушко- домовеюшко, пусти нашу Белонюшку на подворьюшко“. Кусочек хлеба окружат над головой и скормят, чтоб она ходила.
Дали нам ягнёнка, стайку сделали, а у домовеюшки не попросились. Овечка не стоит, чуть отвернёшься, она и выскочит. И всё за коровой ходит. Ноцью корова ляжет, и овца всё на корове лежит. И шерсть ведь оленина (как у оленя) была, не росла. Старушки сказали, домовеюшко не любит, ина шерсть. У домовеюшки не попросились. (арх., мез., Жердь, 1986)
№ 25. Дедушко домовой есть. Когда в новый дом переедешь, надо проситься. Покланяешься:“ Дедушко домовой! Пусти!“ Не попросишься, так, говоря, будет пугать. Ночью ходит по дому, чуешь, что ходит, а видеть-то не видиши. Есои уедешь, - дедушко не позовюшь, так он плаче. „Пойдём - позовёшь - дедушко-заманушко, пойдём со мной“. А если не позовёшь, воет кто-то. (арх., пин., Кеврола, 1984)
№ 26. Бывал случай у меня. Мы жили с Марьей Петровной в одном доме. У Марьи Петровны золовка была отдана за Подрезова, комиссаром в деревни он был. Его утопили во время революции, белые, должно. У нас верхняя изба была не доделана. Мама ушла печь топить, я с ребёнком осталась. Вдруг щёлкнула у нас половица, я испугалась, и ревить боюсь. Я промолвила:“Мама!“ Оно и исчезло. Игнатья-то и нашли потом. А жёнку всю ночь тащило с кровати, нас всех тревожило, предвещало, вот и предвестило. Вообще это к несчастью.(арх., пин., Кеврола, 1984)
№ 27. В дому домовейка раз плакал, как все ушли, его одного оставили дак. Корова растелится, домовейка просят: “В чотыре угла плюнуть да три раз сказать: “Дедушко-домовеюшко, полюби моего телёноцка, пой, корми, цисто води, на меня, на хозяюшку, не надейся.“ (арх., мез., Усть-Пеза, 1986)
№ 28. Иной раз ведь как быват. Если дедушко-домовеюшко любит хозяина, он ему косичку назади засуслит, заплетёт, и ты эту косичку не смей распутывать. Сам заплёл, сам и расплетёт. А если расплетёшь, он ведь по-всякому взглянуть может, может и хорошо, может и плохо.
У домовых-то, раньше так говорили, сколько в доме людей, такая же у домового и семья: муж, жона и дети. (арх., пин., Засурье, 1985)
№ 29. Сестра мне рассказывала. Куды ни лягешь, всё домовой меня муцит. Кабыть собака на это место, на горло, мне прыгат. А однажды к ней старуха стара пришла, плацет, обнимает ей. Она говорит: „Ты откуда?“ - „Я, - говорит, - из нового дому пришла“. Это домовой муцил ей, смерть показал. Она и померла скоро. А ещё быват, домовой на жёрдоцьке плаце, вое. Это не к добру ведь. У меня плакал, дак братьев двух убили.
А как входишь в новый дом, зовёшь,“ Дедушко-модовеюшко, напой моих овецушков, пой пар божий моих овецушков, пой-корми сладко, води гладко, стели мягко. Сам не декайся, жены не давай, детей закликай, здоровья давай.“ Ещё, говорят, быват, не домовой, а ласка. Он на дворе и на повети - везде. (арх.,пин., Остров, 1985)
№ 30. Домовеюшко в доме-то есь. Татка коня продавать хотел, а мы спим, да на нижним дворе воет: у-у-у - коня жалеет. Брат голову спустил вниз, а там на гривы у коня как ластоцка сидит, и косу плетёт, как котко такой. Любит, дак косу всё плетёт. У меня всё плёл, дак состригала. Тата говорил, летели сорок ангелов, летели да пали. Кто куда пал, тот там и стал. На дом - дак домовеюшко, в баню - дак баенник, в лес - дак лесовой. Если не любит домовой скотину, дак на ноге вьёт ей (шерсть). Домовой, он хозяин и есть. На повети плацет он, Васю, сына, домовеюшко, верно, выживал. С ПЕЦКИ СОСКОЦИТ, ДА ДАВИТ. ХОТЬ ИКОНКУ ПОД ПОДУШКУ ЛОЖИЛ ОН, ДА УМЕР ВСЁ. ОН, ДОМОВЕЙКО, КАК КОТКО КАКОЙ, ПОХОЖ. ТАКИЕ ПОБАЙКИ Я СЛЫХАЛА ПРО НЕГО. (АРХ., МЕЗ., УСТЬ-ПЕЗА, 1986)
№ 31. Само-то ведь дед-домовой, это ласка, зверёк такой. Ушки чёрненьки. Она скотину нову не любит, завьёт гриву-то. А у меня серых овец не любила. Как 12 часов прошло, как рукой сняло, всё проходит. Заберётся на спину и гоняет. Это-то домовейко и был, ласка-то. (арх., мез., Жердь, 1986)
№ 32. Ласка и есть доможирка, белый зверёк, как цево-то не ко двору, то скотина плохая будет, ласка сделает. Дедушко-медведушко, ясно, ласка и есть. Приговаривали, когда просятся во двор: “ Дедушко-медведушко, пусти нашу коровушку!“ Ласка ходит, шерстит, пугает (арх., пин., Летопала, 1984)
№ 33. Дедушко-домовеюшко, така животна, бело пробежало, как ягышок. Хвостик долгой, низенько на ножках. Целовеку он уже не касается. Иногда так бывает, что всех овец совьёт одной верёвкой. Говорят тогда, дедушка не любит овец в хлеве. Сено навьёт на ножку у овец, на телят, говорят, дедушко не полюбил.
Когда перед весной гнездо вьёт, так шерсть берёт у коня. Обязательно берё потную, лучше вить гнездо. (арх., мез., Кимжа, 1986)

№ 34.. Дедушко -мордовеюшко, привела тебе скотинку двухкопытную, холь, корми гладко, место стели мягко, сам ложись на край, его вали в серёдочку. Сам не обижай и дитям не выдавай.“ (арх.,пин., Веркола, 1984)
№ 35. Дедушко-доможирушко, полюби мою скотинушку, люби своей дорогой ласкоточкой, гладь своей золотой лапочкой“ (арх., мез., Лампожня, 1984)

Рецензии

Добрый вечер, Нина.
Ещё раз прочитала работу. Не перестаю удивляться широте Ваших познаний. Эта тема мне интересна.
Читала и сравнивала, большинство обычаев и обрядов до сих пор сохранены и в наших краях (Удмуртия). Правда, большинство - в сельской местности. Город как-то отходит от этого.
Нина, не смогли бы Вы ответить, каково происхождение названия Лампожня? Мне недавно задали этот вопрос, и я нашла в интернете, что это - пожня, или луг, который принадлежал Евлампию.
Вопросы с просьбой объяснить значение того или иного слова задают нередко, и мне бывает самой интересно добраться до истины.
Недавно увлеклась темой «Прозвищный фольклор». Столько интересного материала нашла. И в основном это север и Сибирь.
Чем Вы занимаетесь? Что нового можете порекомендовать?
Всего хорошего Вам.

Валя, здравствуйте! Приветствую Ваш интерес к мезенской теме. В контакте Михаил Насонов занимается Лампожней

МОСКОВСКИЙ ГОСДАРСТВЕННЫЙ СОЦИАЛЬНЫЙ НИВЕРСИТЕТ

ИНСТИТУТ СОЦИОЛОГИИ И СОЦИАЛЬНОЙ ИНФОРМАТИКИ

Реферат по этнологии.

Тема: «Поморы»

Москва, 2002

План

1. Краткая история поморья…………………………………………………….…………………………………..1

2. Культурные традиции и обычаи поморов…………………………………....…………………..2

2.1. Поморы…….………………………………………………………………….2

2.2. Контакты с Западом…………………………………..………………………….…………………………….2

2.3. Путешественники и торговцы………………………………………………………………………….3

2.4. Промысел поморов…………………………………………………….……………………………………...4

2.5. Обычаи, связанные с промыслом и водой……………………………….………………….6

2.6. Ладьи поморов……………………………………………………………………………………………………..7

2.7. Панка - деревянная кукла поморов………………………………………….……………………..9

2.8. Жилище поморов…………………………………………………………………………………………………9

2.9. Топонимы Поморья…………………………………………………………………………………………..10

2.10. Языковые особенности……………………………………………………..………………………………16

3. Поморы сейчас…………………………………………………………………………………………………………17

Краткая история Поморья .

В северо-восточной части Республики Карелия расположен Беломорский район. Граница района на востоке проходит по Белому морю.

Расположенные в устьях многочисленных рек, впадающих в Белое море, населенные пункты - город Беломорск, села Сумский Посад, Шуерецкое, Нюхча и другие - имеют многовековую историю.

Еще до славян на Русский Север переселились из Приуралья и Волго - Окского междуречья финно-угорские народы (для новгородцев собирательное название этих народов - чудь заволоцкая); емь - на берега рек Вага, Емца и примыкающей к ним части Северной Двины; пинь - на берега Пинеги; весь (вепсы) - на южное побережье Онежского озера; мень ("чудь белоглазая") - в низовья Северной Двины, на берега реки Мезень и восточные берега Белого моря; югра - в дельту Северной Двины; саамы - на берега озер Карелии и северо-западное побережье Белого моря. Часть теснимых новгородцами-ушкуйниками народов чуди заволоцкой переселилась соответственно: емь - в Финляндию, пинь - на приток Мезени - Вашку, мень - на реку Ижма (ижемцы и теперь отличаются от коми-зырян). Ассимиляция славян и вышеперечисленных народов произошла в Х-ХVI веках.

Более 5000 лет назад первыми после схода ледника Поморье заселили саамы (лопари, по-шведски - финны). Вероятно, это их предки оставили наскальные рисунки животных и быта людей каменного века на восточном берегу Онежского озера, на берегах реки Выг, на западном берегу Белого моря и Кий-острове. На островах Белого моря сохранились их ритуальные каменные лабиринты.

Первые славяне - жители Новгорода и северо-восточных княжеств появились на беломорских берегах еще в IX веке. С XIV в. письменные источники фиксируют на западном побережье Белого моря постоянные русские поселения, а сам край получает название "Поморье". Постепенно в Поморье шло формирование особой группы русскоязычного населения. Русские, заселившие прибрежные территории, в отличие от жителей центральной России, практически не занимались земледелием. "Помор", "поморец" - так, начиная с XVI века, стали называть людей, живущих на западном побережье Белого моря и ведущих морское промысловое хозяйство. Позднее они стали жить и у Баренцева моря. Сейчас обитают в прибрежных районах современных Архангельской и Мурманской областей.

Продвигаясь вперед и обживая незнакомые земли, они ставили укрепленные погосты - городки с гарнизонами. Погост обычно становился административным центром окружающих деревень, возле него строили приходские церкви и создавали кладбища. Под защитой укрепленных поселений поморы строят ладейный флот.

С XIV века растущее Московское княжество начало вести энергичную и умную борьбу за присоединение поморских земель, особенно после неудачной попытки захватить Двинскую землю силой в 1397 году. Центром борьбы стало Белозерское княжество, попавшее в зависимость от Москвы еще при Иване Калите. В Белозерье начали строиться монастыри - в 1397 году Кириллов, в 1398 году - Ферапонтов, затем Воскресенский-Череповецкий и многие другие. Монастыри, являясь верными проводниками политики московских князей и царей, были одновременно центрами просвещения, искусства и ремесел.

Новгородцы создают монастыри Архангела Михаила (ныне Архангельск) в XII веке, затем Николо-Корельский в устье Двины (Северодвинск), Антониево-Сийский на Северной Двине возле каменной крепости Орлецы, Спасо-Прилуцкий (XIV век) в Вологде и другие.

После захвата Великого Новгорода Иваном III Поморье стало государевой собственностью и было принуждено платить Московскому государству оброк деньгами и мехами. В конце XV века войска Ивана III завершили завоевание Русского Севера.

Культурные традиции и обычаи поморов.

Контакты с Западом были для поморов с глубокой древности обычным делом. Вольно или невольно связи с западными странами, знание европейских порядков и общение с европейцами поддерживали демократические традиции и даже в какой-то мере обосновывали их существование. Издавна большую роль в духовной жизни играла близость Русского Севера к Скандинавским странам. Одним из самых ярких примеров взаимодействия поморов и Запада является соседство и сотрудничество двух народов - поморов и «норвегов» - на море. Совершенно уникальное особое отношение русских с Норвегией, казалось бы, основывалось на одних только различиях, так как «норвеги» не понимали необустроенности северорусского быта, иррациональности в поведении поморов во время бури на море (они старались, чтобы их выбросило на берег), поморы не торопились окружить свой северный разум европейским комфортом и поражали норвежцев своим отношением к земле и к вере. Поморы были странниками, а норвежцы - рациональными пользователями в море, однако не зря их стали называть «русскими Скандинавии»: «русофильство норвежцев, доходящее до их “русоподобия”, абсолютно созвучно встречному “норвегофильству” (норманнизму) русской души. … Своеобразие северорусской морской культуры и заключалось в том, что в ней родовой образ матери сырой земли был перенесен на исходно чужую область пространства моря…»

Поморы издавна отличались особым религиозным чувством, совершенно отличным от крестьянского, - в них соединялись свободолюбие и смирение, мистицизм и практицизм, страсть к знаниям, западничество и стихийное чувство живой связи с Богом. Писатель Михаил Пришвин во время своего путешествия на Север с удивлением узнал, что «до сих пор еще русские моряки не считаются с научным описанием Северного Ледовитого океана. У них есть собственные лоции… описание лоции поморами почти художественное произведение. На одной стороне - рассудок, на другой - вера. Пока видны приметы на берегу, помор читает одну сторону книги; когда приметы исчезают, и шторм вот-вот разобьет судно, помор перевертывает страницы и обращается к Николаю Угоднику…» .

"Море - наше поле", - говаривали поморы. На лов рыбы и за морским зверем местные жители на самодельных судах ходили на Мурман, Новую землю, достигали берегов Норвегии, останавливались на островах в Белом, Баренцевом и Карском морях. Тем самым поморы сыграли особую роль в освоении северных морских путей и развитии судостроения. "Вечными мореходами" метко окрестил их известный русский адмирал Литке.

Известные как покорители морей, удачливые промысловики, искусные судостроители, жители западного побережья Белого моря были и "торговыми людьми". На рынках Новгорода, Москвы, в портовых городах Норвегии и Швеции можно было встретить товары из Поморья: рыбу, соль, вываренную из морской воды, ценные моржовые клыки, слюду. Долгое время поселения на побережье являлись владениями Соловецкого монастыря, оказывавшего большое влияние на развитие края.

Жизнь, связанная с морем, морскими промысловыми сезонами, наложила отпечаток на культуру поморов. Их жилые и хозяйственные постройки, одежда, хозяйственный календарь, обычаи, обряды и даже речь - все имеет свои особенности. Сложился здесь и своеобразный психологический тип человека - помора, привыкшего к суровым климатическим условиям, к изменчивому, таящему опасности морю. Смелость, предприимчивость, открытость поморов отмечали многие путешественники и исследователи.

"Терский берег" - это традиционное название южного побережья Кольского полуострова. Постоянные промысловые рыболовецкие поселения русских поморов появились здесь в 14в. За столетия они создали своеобразную систему хозяйствования и взаимодействия с суровой природой Белого моря. Поморы - самобытная этническая группа. Многое в их традициях перекликается с обычаями соседних финно-угорских народов Севера - саамов и карелов.

Промысел поморов.

Особенность промысла (морская охота и собирательство) позволила поморами использовать практически без изменений ландшафт, доставшийся в наследство от древних угро-финских народов.

Одним из видов для многих поморских сел в начале века был тресковый, или иначе "мурманский", промысел. На него ходили поморы из многих прибрежных сел и деревень. Весной огромные косяки рыбы двигались с Атлантики на Мурман. Рыбный промысел возник на Мурмане в середине XVI века. В начале сезона треску ловили у побережий полуострова Мотка, который получил новое название - Рыбачий. В июле-августе промысел перемещался на восток, к Териберке. Людей, занимавшихся рыбными и зверобойными промыслами на море, называли "промышленниками", независимо от того, кем они являлись: "хозяевами" (владельцами судов и станов) или их работниками. Промышленники, ходившие на Мурман, звались "мурманщиками". Завести промысловый стан на Мурмане могли лишь богатые поморы и монастыри. Рядовые мурманщики все необходимое им получали от "хозяев" и работали на промыслах обычно за 1/12 часть стоимости добытой продукции.

Отправлялись в путь в начале марта. Лов трески производился артелями. Четыре человека работали на судне - "шняке"; один (обычно подросток, у колян нередко женщина) трудился на берегу: варил пишу, очищал снасти от тины и готовил их к очередному запуску в море, заготовлял дрова. Для лова рыбы в море употреблялась очень длинная снасть (в несколько верст) - ярус. Это веревка со множеством ответвлений - бечевок с крючками на концах, на которые насаживалась приманка, чаще всего мойва. Ярус вынимался на шняку через 6 или 12 часов после запуска, при отливе морской воды. На берегу рыба разделывалась; извлекалась печень для вытопки жира, остальные внутренности выбрасывались. Пока стояли холода, вся рыба шла на сушку - развешивалась на жердях, раскладывалась на камнях, а при потеплении - складывалась в скеи и посыпалась солью.

Помимо мурманской трески, у берегов Белого моря традиционно добывалась сельдь "беломорка". Она активно использовалась поморами в собственном хозяйстве (в том числе и на корм скоту!), а также продавалась архангельским промышленникам.

Отношение к воде у поморов было совершенно особым. И не случайно - вся жизнь села зависела от лова семги и добычи жемчуга. Известно, что и семга и раковина жемчужница могут жить только в идеально чистой воде. Поэтому в интересах поморов было сохранять свою реку. Да и сейчас вода в ней удивительно прозрачна.

В Варзуге рыбный промысел базировался на заходящей в реку семге, в Кашкаранцах - на сельди и треске. В Кузомени сосуществовали оба промысла. Из Кузомени и Кашкаранцев в некоторые годы ходили на торос - охотиться на морского зверя на льдах в окрестностях "горла" Белого моря.

Обычаи, связанные с промыслом и водой.

Существовала своя очень сложная система лова, связанная с жизненными циклами семги, заходящей в Варзугу, морской рыбы и морского зверя.

Обычай провожания реки во время ледохода, слова при переходе через ручей, благодарственные кресты за жемчуг, поклонение родникам и многие другие обычаи свидетельствуют об этом "культе воды". Воде поклонялись, вода кормила и лечила... Так, к примеру, уже традиция не бросать мусор ни в реку, ни в море.

К местам лова также относились особо. На каждой тоне - избушка на море или реке, где летом жила и промышляла семья или несколько семей - стоял крест "на добычу" - чтобы лучше рыба ловилась. Проходящий мимо обязательно молился. Во время летнего промысла, когда на тоне "сидели" семьями, любого прохожего встречали хозяйки и кормили до отвала. Угостить случайного человека - благо, это было не только проявлением гостеприимства, но и заклинанием удачи, достатка.

Тоня - место святое, приходить надо туда с чистой душой. Гости говорили в сенях: "Господи, благослови!" Им отвечали: "Аминь!" И только тогда следовало входить.

Специальные обряды посвящены уходу охотников на опасный зверобойный промысел. В церкви заказывали молебен "за здравие", пекли и давали с собой специальную пищу "ужну" и "тещник". Наличие особого названия и связь его с родовыми традициями ("тещник" пекла теща) скорее всего, свидетельствует о придаваемом этой пище ритуальном смысле.

Воспоминания о зверобойном промысле сохранились в колыбельных: котику за баюканье младенца обещают "белого белечка на шапочку, кунжуевое яичко на игрушечку". Кунжуем называли морского зверя, а белечком детеныша тюленя.

Примерно за километр от Собачьего ручья до сих пор нельзя разговаривать и смеяться, ходить туда можно только в первой половине дня...

Дорога на родник ухоженная, через лесные речки перекинуты мостики, то есть за состоянием источника следят. Считается неприличным ходить туда большими толпами, и группа должна состоять не более чем из двух-трех человек. Сам родник представляет собой небольшое озерцо с подводными ключами. Перед ним небольшой деревянный настил, чтобы удобно было зачерпывать воду. Рядом стоит крест исцелившихся (человек обещал поставить крест в случае выздоровления) и подставка с висящими на ней ковшами.

Интересно, что источник выполняет также гадательную функцию. По тому, как сильно бьют родники, пришедший узнавал о своем здоровье и здоровье своих близких.

Ключи были во всех деревнях. Раньше у только с родника пили. Из колодца стирать брали. Старики не пьют и сейчас из колодцев.

Ладьи поморов.

Как уже говорилось вся культура поморов связана с морем. Поморы строили судна. Ладьи - морские и речные суда Древней Руси - упоминаются в летописях наряду с кораблями.

Славянские ладьи достигали в длину двадцати, а в ширину трех метров. Управляли ладьей при помощи одного весла, расположенного по борту в корме. Изредка использовали парус. «Набойные» ладьи отличались малым весом и осадкой, допускающей прохождение через пороги. Для протаскивания через волоки ладьи снабжались катками и колесами. На сохранившейся с начала IX века фреске запечатлена русская ладья, движущаяся на колесах при развернутом парусе. «Воистину и посуху и по морю».

Северные ладьи несколько отличались от восточных. Изначально поморы строили два вида ладей: «заморскую» - торговую, на которой совершались дальние плавания на Балтику и в Северное море, и «обыкновенную» - для плавания в Белом море. Оба типа судов были плоскодонные, но отличались размерами и обводами корпуса, а также парусным вооружением. «Обыкновенные» ладьи строились, как и восточные, из цельного ствола дерева и наращивались бортами, но от восточных отличались тем, что имели сплошную палубу, не допускающую воду внутрь судна. Малая осадка позволяла близко подходить к неисследованным берегам. При плавании во льдах они не нуждались в специальных гаванях, чтобы укрыться от шторма или перезимовать.

При тяжелых обстоятельствах поморы вытаскивали ладьи на лед или на берег. «Заморские» ладьи в XIII - XV веках достигали в длину двадцати пяти и в ширину восьми метров.

Панка – деревянная кукла поморов.

Панка одна из редких деревянных кукол русских поморов. Вырезанная из цельного куска дерева, статичная мрачноватая и выразительная фигурка, напоминающая языческих идолов, своим происхождением связана с дохристианскими верованиями древних славян. В северных русских деревнях панка сохранилась до начала XX века уже как детская игровая кукла.

Жилище поморов.

Рассмотрим, какие были дома поморов на примере усадьбы обыкновенного крестьянина: дом-двор Третьякова из деревни Гарь, XIX век. В таких домах жилая часть очень маленькая. Как правило, одна большая комната, в которой находится печка, а оттуда проход на "кухню". В одной комнате и ели, и спали, и гостей принимали. Спали обычно на скамейке, которая находится практически по всему периметру комнаты. Реже - на печке, когда не топили. Дело в том, что дым при топке большой глинобитной печи поднимался под высокий сводчатый потолок, опускался на полки-воронцы, идущие по периметру всей избы, а затем вытягивался через резной дымарь на крыше. Это называется топить по - черному, поэтому и изба называется черная или курная. Дома были с очень узкими окнами. Это делалось для того, чтобы не было холодно. В такие узкие окна вставляли куски прозрачного льда. Он подтаивал и образовывал прочное соединение с бревнами.

Передняя, жилая часть дома на высоком подклете соединена сенями с массивным двухэтажным двором. На первом этаже находился хлев для скота, а на втором хранили сено, хозяйственный инвентарь, пряли пряжу, шили одежду, мололи зерно. Напротив дома находится амбар, построенный, как и дом, без гвоздей. Во входной двери прорезано отверстие специально для кошки: чтобы беспрепятственно могла зайти - мышей ловить.

Жизненный уклад, традиции этого морского народа, своеобразны и весьма любопытны. В традициях поморов было использовать для своих хозяйственных нужд подручные природные материалы, прежде всего дерево. Поморский мир едва ли не полностью был лишен металлических изделий. Скажем, знаменитая Успенская церковь XVII века в Варзуге сработана мастером Клементом без единого гвоздя, без единой железной скобы.

Топонимы Поморья.

В Поморье встречается очень много топонимов, обязанных своему образованию именно поморам. Рассмотрим некоторые из них.

На мысе Будрач в Кандалакшской губе и сейчас растет плющевидное растение, именуемое у поморов будра. Хибинские тундры в XVII веке назывались Будринскими, вероятно по этому растению.

Один из мысов в Внте-губе озера Большая Имандра назван Риснярк, по-русски - Вичаный наволок (от русского слова вица). В бассейне того же озера находится река Рисйок, название ее переводится на русский язык как Вичаная. На южном берегу Мотовского залива есть небольшая губка Вичаны. Но о чем говорит это название? Вероятно, в этой губке должны быть какие-то заросли, которые поморы бы назвали Вичаны.

В старые времена доски в корпусах поморских судов соединяли не гвоздями, а сшивали вицами - обработанными корнями можжевельника (для "шитья" крупных лодей применяли вицы из стволов молодых елочек высотой до двух метров, но такие лодьи шили на крупных верфях, подобных Соловецкой). Теперь ясно происхождение названий Вичаный наволок, губка Вичаны, а также и Вичаное озерко, и Вичаный ручей.

Можжевельник поморы называли вереском. Девять топонимов запечатлели этот кустарник. Названия, содержащие в своей основе слово верес, указывают, что около рек и озер, на наволоках и островах, в губах растет хороший материал для постройки судов: у Колвицкого озера находятся Верес-губа, Верес-тундра, Верес-наволок; Вересовая губа - заливчик на реке Туломе; на берегу озера Гремяхи между реками Туломой и Колой стоит гора Вересуайв - Вересовая вершина.

Заметили поморы, что особенно хорошая малина созревает на склонах одной из варак вблизи Колвицкой губы в Кандалакшском заливе - и назвали эту вараку Малиновая горка. Богатое морошкой болото стало Морошечным.

И топонимика Кольского полуострова имеет числовые названия. Если плыть на лодке от села Кандалакши в сторону Проливов, то как раз на полпути встретятся две луды - Большая и Малая Половинницы. Топоним Половинницы (изредка эти луды называют так), подобно дорожному знаку, оповещал поморов, что пройдено полпути. И это было особенно важно, когда основным движителем карбаса и лодки было весло, а при попутном ветре - парус. Значение топонима хорошо поймет тот, кому хоть раз приходилось идти на веслах против ветра километров двадцать.

Половинная гора, стоящая на левом берегу реки Вороньей, Половинный ручей - приток Чаваньги, Половинное озеро из системы реки Варзуги, вероятно, получили названия аналогично лудам Половинницам: располагались они на половине определенного пути первоназывателей.

Числительное один встречается в составе топонимов довольно редко (да и то не в чистом виде). В качестве примера можно привести название тони Одинчаха около Кандалакши. Рассказывают, что на этой тоне только первый замет был с хорошим уловом, а при повторных заметах невод приходил пустым. Таким образом, топоним предупреждал: мечи невод один раз, а если хочешь еще раз поймать рыбу - подожди.

А может быть, причина появления топонима кроется и не в этом. На дне губки Одинчиха находится несколько крупных камней, которые поморы называли одинцами. Возможно, по этим камням и дано название губке. И топоним является, как бы предостережением: невод мог зацепиться за камни - одинцы.

Река Чуда, впадающая в озеро Умбозеро, вытекает из каскада озер, носящих названия - Первое, Второе и Третье Чуда, или Чудозеро. В Иокангском заливе два острова носят названия - Первый Осушной и Второй Осушной (словом осушной поморы обозначали острова, соединяющиеся с материком при отливах).

Петр I в одном из путешествий по Белому морю (1684 г.) по пути в Соловецкий монастырь попал в сильную бурю. Корабль так трепало, что уже все находившиеся на нем считали себя погибшими. Только умение и сноровка помора- лоцмана спасли корабль. Петр, в благодарность, одарил лоцмана и собственноручно срубил крест и поставил его. В это же время Петр I срубил крест и в Соловках по случаю удачного прибытия.

Кресты по обетам устанавливали или в том месте, около которого произошло событие, или в другом, но с таким расчетом, чтобы его видели все. Так появились кресты на вершинах гор, на лудах и островах, подчас безымянных. А с появлением креста гора, остров, губка становились Крестовыми. Так получила название одна из высоких гор напротив Кандалакши. Действительно, эта Крестовая гора видна хорошо со всех сторон: с моря, с окружающих гор, из Кандалакши. Крестовые названия можно встретить как по побережью полуострова, так и внутри его. Например, саамское название перешейка в Экостровской Имандре Рысткуцкет в переводе на русский язык означает Крестовый перешеек.

Встречается несколько видов топонимов с основой крест. Есть и Крестовые острова, и Крестовая тундра, и Крестовая губа, и несколько Крестовых мысов, и Крестовский ручей, и Крестовская гора.

Интересно название мыса, лежащего между Нокуевским заливом и губой Савиха недалеко от мыса Взглавье. Называется он Ивановы Кресты. Крестов на этом мысу нет и в помине. Ф.П.Литке, описывая Лапландский берег в 1822-1823 годах, уже не застал их. Однако топоним свидетельствует о том, что кресты здесь были, и Литке подтверждает, что "раньше здесь стояло множество крестов".

В писцовых книгах Алай Михалков подробнейшим образом описывал все угодья, тони, покосы, реки, речки и ручьи. В описи Печенгской губы он сообщает, что "на реке на Княжой... бобры бьют". В перечне тонь Печенгского погоста упоминается Княж-озеро. В озере Экостровская Имандра одна из губ называется Княжой губой, а по ней - Княжий (Княжой) наволок. Пролив, соединяющий озеро Бабинская Имандра с озером Экостровская Имандра, опять носит название Княжая салма.

В озеро Бабинская Имандра впадает ручей Конгасыуй - по-русски Княжий ручей. В какой-то степени происхождение всех перечисленных названий зависит от слова князь. То ли в этих местах были промысловые угодья, принадлежащие какому-то князю, то ли он посещал эти места. И вовсе не обязательно этот человек должен быть князем, важно, что он был из "господ", обладал богатством и имел дружину.

О происхождении названия Княжая губа в Кандалакшском заливе сохранилось старинное сказание, записанное в 1565 году голландским купцом Салингеном.

Согласно сказанию, шведы, пришедшие в Белое море, были вынуждены скрываться от русских на острове Кузове в Кемской губе в становище, которое названо в связи с этим Немецким, а остров - Немецким Кузовом. Доведенные до отчаяния шведы попытались в пасмурную погоду при сильном дожде уйти восвояси через Кандалакшскую губу, но их настигли русские князья и в небольшой губке между Ковдой и Кандалакшей уничтожили. В честь победы русских князей над шведами залив был назван Княжой губой.

Значительная группа топонимов происходит из поморского наречия русского языка. В предыдущих главах мы довольно часто встречались с ними. В этой главе нам хотелось бы рассмотреть отдельные поморские слова, обозначающие некоторые географические понятия и части рельефа. Зашейками, поморы обозначали обычно часть озера у истока реки или водное пространство у устья. И если уточнить, то каждый исток реки или ручья, а в некоторых случаях и устье, - тоже зашеек.

Река Колвица берет начало из губы, называемой Зашеек, то есть Исток. Поселку Зашейку, что стоит вблизи истока- зашейка Нивы, передала свое имя Зашеечная губа озера Экостровская Имандра, на берегу которой и стоит поселок, а уж губа получила название по зашейку реки Нивы.

Станция Тайбола, находящаяся в 78 километрах к югу от Мурманска, а также порог Тайбола на реке Вороньей выше впадения в нее реки Умбы в своих названиях содержат старинное поморское слово тайбола, означаюшее перешеек между озерами, по которому можно было или проехать на оленьей упряжке, или перетянуть волоком лодку, карбас, шняку. Слово это заимствовано поморами из финского и карельского языков, где тайпале, тайвал переводится как дорога, путь. Например, порог Тайбола на реке Вороньей можно было обойти на лодке или карбасе только по суше, волоком. Об этом и сообщает нам топоним Тайбола. Много Тайбол разбросано по побережью полуострова: губа Малая Питькуля, лежащая вблизи Кандалакши, соединена с губой Большая Питькуля перешейком - Тайболой. Северная и Летняя (Южная) губыострова Ряшкова в Кандалакшской губе тоже соединены между собой Тайболой.

Последнее название еще не успело дорасти до микротопонима, хотя перешеек нередко старики называли - Тайбола на Ряшкове. В микротопонимах довольно широко используется поморский термин суземок, означающий густой хвойный лес.

Поморским термином луда обозначают обычно небольшие островки, обычно безлесные или с редкой растительностью, в сочетании с определенным словом (Крестовая луда, Киберенские луды, Седловатая луда и т. д.) или просто Луда, Лудка (островок Лудка при входе в Западную Нокуевскую губу, островок Лудка в устье Варзуги).

Отдельно стоящие в воде камни, вблизи берега, поморы называют отпрядышами, а несколько удаленные от берега - баклышами. Но баклышами нередко обозначают и небольшие гранитные островки. Термин отпрядыш живет только в микротопонимике, термин баклыш вошел в топонимику: островок Баклыш на входе в губу Порью, три островка Баклыш у входа в губу Рынду. Баклыши, на которые любили садиться бакланы, называют бакланами, или бакланцами. И это слово встречается в топонимике: остров Баклан, или Бакланец, около устья Вороньей, входящий в группу островков Вороньи Лудки.

Небольшие озерки поморы называли ламбинами. Этот термин по ходу книги уже встречался нам неоднократно в сочетании с другими словами. Однако он употребляется и самостоятельно. Например, через озеро, называемое Ламбиной, проходит река Каложная из системы реки Пиренги.

Мелкий галечник поморы называют арстник, но это название распространяется лишь на галечник размером не более грецкого ореха. Термин этот редок в топонимике. Примером может служить название небольшой губки Арешня, или Арешня-лухт, в губе Вочеламбина озера Экостровская Имандра.

А гальку крупнее арешника. зовут чевруй, или чеврай. Мыс Чевруй, разделяющий губы Сайда и Оленья в Кольском заливе, и мыс Чеврай, вдающийся в море у восточного конца Кильдинского пролива, сообщают своими названиями о наличии здесь крупной гальки.

Для обозначения юга поморы широко использовали слово летний. Север же обозначали словом зимний. Применение слова летний в качестве южный не следует путать с другим его значением - летнее становище. Например, озеро Летнее, соединенное ручьем с Нотозером, явно получило свое название как озеро летних становищ. Также и в губе Летней, лежащей к западу от устья Харловки, вероятно, первоназыватели бывали только в летнее время.

А вот Летние губы на островах Телячьем и Ряшкове и Летний (Карельский) берег в Кандалакшской губе названы по своему положению.

Как мы не раз упоминали, появились названия объектов по-разному. Одни были переведены с другого языка, то есть калькированы, другие - наоборот, использовались без перевода в другом языке (например, озеро Яврь, река Йок. Если перевести эти названия, то получится - озеро Озеро, река Река). Кроме того, немало названий типа Ручей, Озеро и т. п. присвоено объектам, весьма далеким от таких названии.

Несколько озер и рек названы Пахтой. Поморы так именовали отвесную скалу. В данном случае озера и реки расположены у хорошего ориентира - пахты или, как сказали бы поморы, под пахтой. И слово это еще не топоним, так же как и название одной из рек, протекающей вокруг пахты, а другой - вытекающей из озера Пахта.

У поморов и саамов распространен обычаи называть реки, озера, тони и островки по именам людей, утонувших в этих водоемах или около них. Например, между Малым и Большим Березовыми островами в Кандалакшской губе лежит небольшая корга, названная Борисовой в связи с тем, что здесь умер в лодке старый помор Борис Артамонович Полежаев, поехав ловить селедку.

Поморы сейчас.

Один из музеев поморской культуре находится в поселке Умба. Он существует уже 10 лет и располагается в деревянном доме, похожем на русскую усадьбу XIX века. Многие раритеты дарят музею местные жители. Чего здесь только нет: рыбацкие снасти и предметы быта, праздничные костюмы, и знаменитый терский жемчуг, отличавшийся высоким качеством и богатством цвета. Не случайно жемчуг, добитый в Кузомене и Варзуге, поморы поставляли в царские палаты и на патриарший двор. В коллекции музея - поморские лыжи, которые, в отличие от современных, не нужно было смазывать, катили при любой погоде или терский жемчуг и словарь наиболее употребительных саамских слов, составленный в прошлом веке помором Заборщиковым.

В этом году в утвержденном специально для переписи населения алфавитном справочнике появилась новая национальность - помор. И если прежде помором можно было себя только ощущать, то теперь это гордое звание можно носить совершенно официально. Индивидуальный код национальности - 208. Под номером один значатся русские. Всего же в перечне более 800 национальностей. Причем в замешательстве не только рядовые жители Архангельской области, но и сегодняшние коллеги самого знаменитого помора России Михайло Ломоносова. Павел Журавлев- начальник управления науки ПГУ «Большинство наших ученых считают, что помор - это не этнос, а субэтнос. Хотя, с точки зрения самосознания, поморы не называли себя ни русскими, ни норвежцами, а поморами». С одной стороны, национальность, какой бы она не была, сегодня не указывается и не учитывается нигде, кроме документов переписи. Но, с другой стороны, принадлежность к малым народам - это дополнительные рыбные квоты и право на специальные платежи за использование природных ресурсов.

А в заключение хочу привести мнение историка.

Русский Север с ХУ1 века носил название "Поморье". В его территорию входили земли, лежащие в бассейнах рек Северная Двина, Сухона, Онега, Мезень, Печора, но также Кама и Вятка. Поморские волости были в свое время независимы. Но, начиная с возвышения Москвы и создания централизованного российского государства, "добром и злом, силой и ласкою, - по выражению историка С. Ф. Платонова, - собирала Москва Северную Русь". Не лишено оснований предположение директора Института географии Российской Академии наук академика В. М. Котлякова: "И если бы республиканские и иные традиции не были бы жестоко подавлены в ХУ1 - ХУ11 веках Москвой, кто знает, может быть, вместе с русскими, украинцами и белорусами мы имели бы четвертую по счету восточнославянскую нацию - северороссов..."

Действительно, налицо были почти все признаки нации: общность территории с выходом к морю (Поморье); общность экономической жизни поморских уездов, волостей и городов; особые черты характера, психологического и духовного облика поморов; своеобразие северной культуры. Складывался северорусский язык, от которого нам остались в наследство местные говоры, диалекты и наречия, ставшие предметом тщательного изучения филологов, диалектологов и этнологов.

Вполне возможно, титул российских царей звучал бы так: "Великий государь, царь и Великий князь всея Великие и Малыя и Белыя и Северныя России самодержец и прочее, прочее, прочее". Но этого не случилось. Поморы - субэтнос.

Теребихин Н. М. Сакральная география Русского Севера (религиозно-мифологическое пространство северорусской культуры). Архангельск, 1993. С. 155, 161.

Пришвин М. За волшебным колобком. Петрозаводск, 1987. С. 334-335.