Достоевский "Бесы": анализ.

» она вырабатывается и развивается, в «Бесах» – достигает своего совершенства. «Бесы» одно из величайших художественных произведений в мировой литературе. В черновой тетради номер 3 писатель сам определяет созданный им жанр. «Я не описываю города, заявляет хроникер, обстановки, быта, людей, должностей, отношений и любопытных колебаний в этих отношениях собственно частной губернской жизни нашего города... Заниматься собственно картиной нашего уголка мне и некогда. Я считаю себя хроникером одного частного любопытного события, происшедшего у нас вдруг, неожиданно, в последнее время, и обдавшего всех нас удивлением. Само собой, так как дело происходило не на небе, а все-таки у нас, то нельзя же, чтобы я не коснулся иногда, чисто картинно, бытовой стороны нашей губернской жизни, но предупреждаю, что сделаю это лишь ровно настолько, насколько понадобится самою неотлагательною необходимостью. Специально же описательной частью нашего современного быта заниматься не стану». Роман Достоевского – не описание города, не изображение быта: «описательная часть», бытовая обстановка его не занимают. Он – хроникер событий, неожиданных, внезапных, удивительных. Его искусство противоположно поэтике Толстого , Тургенева , Гончарова : против статики описаний и бытописаний он выдвигает динамику «событий» – движение, действие, борьбу. Ему «некогда» живописать словами и эпически повествовать о нравах; он сам схвачен вихрем и несется вместе со стремительным потоком происшествий. В одном письме его к Майкову мы находим замечательную фразу: «Будучи больше поэтом, чем художником, я вечно брал темы не по силам себе». Писатель искренне был убежден, что его романам не хватает художественности, оправдывался тяжкими условиями работы и смиренно признавал себя ниже таких художников, как Тургенев и Лев Толстой. Эта невысокая оценка своих произведений объясняется ограниченностью его поэтики. Для Достоевского художественность была равнозначна изобразительности ,«живописности», и он понимал, что в этой области ему не сравняться с мастерами «картинности». Но он не догадывался, что художественность его была совсем иная, несравнимая с прежней и, быть может, выше ее. Принципу изобразительности он противопоставлял принцип выразительности (то, что он называл поэзией); эпосу – драму, созерцанию – вдохновение. Изобразительное искусство воспроизводит природную данность: оно обращено к чувству меры и гармонии, к аполлиническому началу в человеке: вершина его – бесстрастное эстетическое созерцание; выразительное искусство отрывается от природы и создает миф о человеке: оно взывает к нашей воле и вопрошает нашу свободу; оно дионисийно и вершина его – трагическое вдохновение. Первое – пассивно и натурально, второе – активно и персонально; одним мы любуемся, в другом – участвуем. Одно славит необходимость, другое – утверждает свободу; одно – статично, другое – динамично.

Достоевский. Бесы. 1-я часть телесериала

Принципом художественной выразительности объясняются все особенности построения и техники романов Достоевского. Он знает только человека, его мир и его судьбу. Личность героя является осью композиции: вокруг нее распределяются действующие лица, и строится интрига. В центре «Преступления и Наказания» стоит Раскольников ; в центре «Идиота» – князь Мышкин . Эта централизация достигает своего предела в «Бесах». В черновой тетради мы уже встречали запись: «Князь (Ставрогин) – все». И действительно, весь роман – судьба одного Ставрогина , все о нем и все для него. Экспозиция посвящена истории Степана Трофимовича Верховенского – воспитателя и идейного отца героя: духовные корни атеиста 60-х годов погружены в «мечтательство» 1840-х годов. Поэтому Верховенский входит в биографию Ставрогина. Рядом с отцом по духу поставлена мать по плоти – Варвара Петровна, интимно-связанная двадцатилетней дружбой со своим «приживальщиком».

Вокруг героя группируются четыре женщины – Лиза Тушина, Даша, Марья Тимофеевна и жена Шатова: все они, как зеркала, отражают различные лики обворожительного демона. Женщины – часть трагической судьбы русского Дон Жуана; в них его возможность спасения и угроза гибели. Против «вечно женственного» совершает он величайшее свое преступление (Матреша) и высочайший свой подвиг (женитьба на хромоножке): от женской любви (Лиза) ждет он воскресения и к женскому материнскому состраданию прибегает перед смертью (Даша). Этапы жизненного пути скитальца Ставрогина отмечены женскими именами; идейные мытарства символизируются любовными изменами. Гибель его становится неизбежной, когда любовь окончательно погасает в его сердце (прощание с Лизой в Скворешниках).

За первым концентрическим кругом – четыре женщины – идет второй – четыре мужчины: – Шатов , Кириллов , Петр Верховенский и Шигалев . Образ Дон Жуана сменяется образом Фауста – искателя, вечно неудовлетворенного и мятежного. Ставрогин – их учитель, их вождь и господин. Все они живут его жизнью; это – его идеи, получившие самостоятельное существование. Сложная и противоречивая личность героя порождает из себя и православного националиста Шатова, и человекобога Кириллова и революционера Петра Верховенского, и фанатика Шигалева. И любовницы и влюбленные в учителя ученики – все это один Ставрогин, одно его сознание, распадающееся на непреодолимые противоречия, борющееся с искушениями демона.

Достоевский. Бесы. 2-я часть телесериала

Третий концентрический круг составляют второстепенные персонажи из «общества» Петра Верховенского: мелкие бесы, пущенные по свету «великим и страшным духом отрицания»: Виргинские, Липутин, Лебядкин, Эркель, Лямшин и несколько «обывателей» губернского города. Наконец, губернатор фон Лембке и великий писатель Кармазинов связываются с главным героем через семейство Дроздовых: Лиза Тушина – дочь генеральши Дроздовой, Кармазинов – ее родственник.

При такой централизованной композиции достигается необыкновенное единство действия и пропорциональность частей. От всех кругов радиусы ведут к центру; токи энергии пробегают по всему организму романа, приводя в движение все его части. Толчки и взрывы, происходящие в глубине сознания героя, передают сотрясение от одного круга к другому: волны расширяются и растут, напряжение захватывает сначала несколько людей, потом кружки, и, наконец, весь город. Душевная борьба Ставрогина становится общественным движением, воплощается в заговорах, бунтам, пожарах, убийствах и самоубийствах. Так идеи превращаются в страсти, страсти в людей, люди выражают себя в событиях. Внутреннее и внешнее неразделимы. Распад личности, смута в губернском городе, духовный кризис, переживаемый Россией, вступление мира в катастрофический период его истории, – таковы все расширяющиеся круги символики «Бесов». Личность Ставрогина всемирна и всечеловечна.

* * *

Второй особенностью выразительного искусства Достоевского является его драматизм . «Бесы» – театр трагических и трагикомических масок. После экспозиции – краткого отчета о событиях прошлого времени и характеристики главных персонажей (Степан Трофимович Верховенский, Варвара Петровна Ставрогина, ее сын Николай Всеволодович, ее воспитанница Даша, семейства Дроздовых и фон Лембке), следует завязка: проект Ставрогиной женить Степана Трофимовича на Даше. Она состоит из двух драматических диалогов (Ставрогина – Даша и Ставрогина – Степан Трофимович). Вынужденное сватовство старика Верховенского связано с таинственными любовными отношениями, завязавшимися за границей между Ставрогиным, Лизой Тушиной и Дашей. В следующих главах намечается третья любовная интрига: Ставрогин – Марья Тимофеевна; о хромоножке рассказывает Липутин, ею страстно заинтересована Лиза, ей покровительствует Шатов: Кириллов защищает ее от побоев капитана Лебядкина. Наконец, упоминается вскользь о четвертой любовной интриге: Ставрогин – жена Шатова. Так, вокруг сватовства Степана Трофимовича усложняется и запутывается клубок интриги. Четыре женских образа появляются около Ставрогина; их сопровождают новые действующие лица: Даша связана со своим претендентом Степаном Трофимовичем и братом Шатовым, Лиза Тушина с женихом Маврикием Николаевичем, Марья Тимофеевна с братом Лебядкиным и покровителями Шатовым и Кирилловым. Мария Шатова с мужем. Человеческий мир Достоевского строится, как сложное взаимообщение и духовное всеединство.

Завязка подводит нас к эффектной сцене ансамбля: наступает «знаменательный день» – воскресение. Все главные действующие лица «случайно» встречаются в гостиной Варвары Петровны. Такие роковые случайности – закон в мире Достоевского. Эту условность театральной техники он превращает в психологическую необходимость. Его люди влекутся друг к другу любовью-ненавистью, мы следим за их приближением и предчувствуем неизбежность конфликта. Орбиты этих планет заранее исчислены и. точки пересечения определены. С каждой минутой растет наше напряжение, мы ждем столкновения, боимся его и торопим своим нетерпением. Автор мучит нас замедлением темпа перед взрывом (ретардация), заставляет подниматься по всем ступеням нарастания (градация), обманывает ложными развязками (перипетия) и, наконец, потрясает катастрофой. Таков прием его динамической композиции . «Знаменательный день» начинается со встречи Варвары Петровны с хромоножкой в церкви: она приводит ее к себе и «тайна» Марьи Тимофеевны вызывает длинный ряд драматических объяснений, скандалов, взрывов. Генеральша Дроздова обвиняет Варвару Петровну, Даша оправдывается перед своей воспитательницей, Лебядкин намекает на обиду сестры. Неожиданно возвращаются из-за границы Ставрогин и Петр Верховенский: первый заявляет, что Марья Тимофеевна ему не жена и почтительно уводит ее; второй обличает клеветника Лебядкина и позорит отца. Варвара Петровна гонит из своего дома Степана Трофимовича, Шатов дает пощечину Ставрогину, Лиза бьется в истерике. Все эти драматичные, неожиданные и необычайные события сконцентрированы в одной сцене. Высшая точка напряжения – пощечина; она подготовлена предыдущими столкновеньями. Драматическая энергия разряжена, и поток действия разветвляется на ручьи.

Достоевский. Бесы. 3-я часть телесериала

После массовой сцены – ряд сцен диалогических, после «знаменательного дня» – «ночь» Ставрогина. Проходит восемь дней; хроникер возобновляет рассказ с понедельника вечером, «потому что, – заявляет он, – в сущности, с этого вечера началась «новая история». Первая катастрофа была «развязкой прежнего и завязкой нового». Тайна хромоножки не открылась и становится источником новых событий. Ставрогин беседует со своими «воплотившимися идеями»; каждая последующая беседа драматичнее предыдущей: после диалога с Петром Верховенским он посещает Кириллова, Шатова. Лебядкина и Марью Тимофеевну. Пощечина Шатова – первое бремя, которое он возлагает на себя; решение объявить публично о своем браке с хромоножкой – второе бремя. Сцена кончается трагически: Марья Тимофеевна кричит герою в лицо: «Гришка Отрепьев – анафема!» иСтаврогин в бешенстве швыряет деньги Федьке каторжному.

Следующий драматический момент – дуэль Ставрогина с Гагановым. И третье бремя оказывается неудачей и ложью. Герой отходит на второй план и уступает место своему двойнику Петру Верховенскому. Тон повествования меняется – он становится спокойнее и медленнее; рамки расширяются: в роман вливается общественная жизнь, «настроение умов», политическая злоба дня. Петр Верховенский развивает неутомимую деятельность: он одурачивает губернатора, становится фаворитом губернаторши, подготовляет заседания тайного общества, сеет тревожные слухи, разбрасывает прокламации и агитирует среди рабочих.

Следующая большая сцена ансамбля посвящена заседанию «наших». Это шедевр политической сатиры, построенной на резких трагикомических контрастах. Потрясающее по мрачной энергии выступление Шигалева предваряется карикатурными прениями между студенткой, гимназистом и майором. Массовая сцена «У наших» соответствует массовой сцене в салоне Варвары Петровны; первая – семейная трагедия, вторая – общественная сатира; обе концентрированы вокруг Ставрогина и в их противоположности отражается его раздвоение. Трагедия героя достигает своей кульминационной точки в сцене «У Тихона»: намерение опубликовать постыдную исповедь – четвертое и последнее бремя, которое он хочет понести. Неудача этого лживого покаяния наносит ему последний, смертельный удар. С этого момента действие переламывается: из восходящего становится нисходящим и все стремительнее несется к развязке.

Третья часть романа посвящена катастрофе, или вернее, ряду катастроф, составляющих исключительную по силе развязку. На общественном празднике в пользу гувернанток выступают Лебядкин, Кармазинов, Степан Трофимович и какой-то маньяк; за этими громкими скандалами следует грандиозный скандал бала и «кадрили литературы». Все это завершается пожаром Заречья и смутой. После «политической» катастрофы идут личные: почти все герои романа погибают: Марью Тимофеевну и Лебядкина убивает Федька-каторжный; у их горящего дома погибает Лиза Тушина; Федьку убивает Фомка, Шатова убивает Петр Верховенский, Кириллов и Ставрогин кончают самоубийством, Степан Трофимович умирает на постоялом дворе, фон Лембке сходит с ума.

Роман-трагедия разбивается на три акта: завязка дана в драматической форме «ложной катастрофы» (собрание у Варвары Петровны) (1-я часть), кульминация («У Тихона») подготовлена второй сценой ансамбля («У наших»), (2-я часть), развязка вводится третьей массовой сценой («Праздник») и распадается на ряд отдельных катастроф (3-я часть). Огромный мир романа, населенный множеством людей и перегруженный массой событий, организован с гениальным искусством. Каждый эпизод оправдан, каждая деталь рассчитана: расположение и последовательность сцен обусловлены единством замысла. Мир этот охвачен одним порывом, одушевлен одной идеей: он – целестремителен и динамичен .

Третья особенность выразительного искусства Достоевского – занимательность. Действие романа должно увлекать читателя, возбуждать его любопытство. Автор вовлекает нас в мир своего вымысла, требует нашего соучастья и сотворчества. Активность читателя поддерживается приемами загадочности, странности, необыкновенности и неожиданности происшествий. Хроникер предваряет и укрепляет впечатление своими личными оценками, догадками и намеками.

Завязка романа (сватовство Степана Трофимовича) вводится следующей ремаркой рассказчика: «Предчувствовал ли он в этот вечер, какое колоссальное испытание готовилось ему в таком близком будущем?» События, происходящие за границей между Ставрогиным, Дашей и Лизой, окружены таинственностью. Варвара Петровна старается разгадать их смысл, но, прибавляет хроникер: «Оставалось тут для нее нечто неясное и неизвестное». Эта неясность так и не выясняется: хроникер строит предположения и теряется в догадках, наш интерес возбужден. История Марьи Тимофеевны дается в искаженных отражениях: о ней рассказывает злобный сплетник Липутин и пьяный пройдоха Лебядкин; выяснение этой тайны приводит к новой путанице; отношения между Ставрогиным и хромоножкой объясняет Петр Верховенский; недавняя ложь накладывается на прежние обманы. Хроникер недоумевает, почему Лиза так интересуется Шатовым. «Во всем этом, – признается он, – было чрезвычайно много неясного. Тут что-то подразумевалось». Загадки нагромождаются на загадки. Хроникер знакомится с мадемуазель Лебядкиной; таинственность обстановки поражает его. «Послушайте, Шатов, – говорит он, – что же мне теперь заключить из всего этого?» – «Э, заключайте что хотите», – отвечает тот. И рассказчик загадочно сообщает: «Одна невероятная мысль все более и более укреплялась в моем воображении». Мы подготовлены к невероятности последующих разоблачений. «Знаменательный день», заканчивающийся пощечиной Шатова Ставрогину, вводится такой ремаркой: «Это был день неожиданностей; день развязки прежнего и завязки нового, резких разъяснений и еще пущей путаницы ». Непонятно почтительно-рыцарское обращение Ставрогина с хромоножкой, таинственно истерическое возбуждение Лизы, загадочна пощечина Шатова. Хроникер подчеркивает этот эффект ремаркой: «...Но тут разразилось вдруг такое приключение, которого уж никто не мог ожидать ».

Во второй части все поведение Петра Верховенского смущает своей двусмысленностью и странностью. Он смертельно ненавидит Ставрогина и в то же время влюблен в него и целует у него руку. От этого темного существа распространяется тень сначала на его ближайшее окружение, потом на его тайное общество и наконец на весь город. Конспирация ширится, действие романа медленно погружается в зловещий мрак. На фоне его вспыхивает зарево пожара в Заречьи, сверкает нож Федьки-каторжного, убивающего Лебядкина, раздается выстрел Петра Верховенского, поражающий Шатова.

Загадочность – любимый прием Достоевского; разъяснение одной тайны «влечет за собой возникновение другой: беспрерывные объяснения ведут к «еще пущей путанице». Мы запутываемся в сложную сеть происшествий и невольно становимся следователями и сыщиками. В черновой тетради Достоевский пишет об особом тоне рассказа». «Тон в том, – отмечает он на полях, – что Нечаева (Петра Верховенского) и князя (Ставрогина) не разъяснять... Скрывать его (Нечаева) и открывать лишь постепенно сильными художественными чертами». Князь характеризуется, как лицо «загадочное и романическое». На этом сознательном приеме строится эффект контрастного освещения: среди отчетливо очерченных и ярко освещенных персонажей – главные герои окружены таинственной тенью; черты их расплываются, контуры неразличимы. И это придает двум «демонам» романа особую, жуткую выразительность; пустота небытия просвечивает сквозь их фантастические черты... Духи отрицания и разрушения – они не могут быть до конца объяснены и изображены. Мастерство Достоевского – в градации теней, в световых контрастах и в двойном освещении.

* * *

Концентрация действия вокруг личности главного героя, драматизм построения и загадочность тона – таковы три особенности «выразительного искусства». Роман-трагедия «Бесы» пресыщен драматической энергией, заключает в себе неисчислимые потенции борьбы и столкновений. Трагично не только целое, но и каждая клетка его. Действующие лица, участвуя в общей трагедии, переживают каждый одновременно и свою личную трагедию. Фабулы одного романа Достоевского хватило бы на десять обычных «описательных романов».

Дмитрий Быков

Собственно, весь Достоевский о том, как вопрос задается в одной плоскости, а ответ дается в другой. В «Преступлении и наказании» он задан в плоскости отвлеченно-нравственной: можно ли убить старуху, почему бы и не убить старуху, - а ответ дан в физиологической: убить-то можно, но вместо сверхчеловека из убийцы получится раздавленная тварь дрожащая, такова уж особенность человеческой психики.
Можно ли устраивать революцию - как в «Бесах»? Можно, но из величайшей свободы именно в силу личной человеческой природы получится величайшее закрепощение. Следовательно, спасаться можно только верой, прошедшей в его случае через горнило сомнений; но значит ли это, что надо терпеть любое социальное зло - только потому, что дело не в нем?

**************************************** **************************************** **************

Валентин Симонин

Известно, что роман-памфлет Ф.М. Достоевский хотя и написал, вдохновившись «Нечаевским делом», но тоже «по мотивам». В этом, собственно говоря, он сам признался в письме цесаревичу Александру Александровичу, будущему императору Александру III, что его «труд» - «это почти исторический этюд…». В нём «нет ни списанных событий, ни списанных лиц». А М.Н. Каткову, редактору журнала «Русский вестник», в котором печатались «Бесы», написал ещё более откровенно: «Одним из числа крупнейших происшествий моего рассказа будет известное в Москве убийство Нечаевым Иванова. Спешу оговориться: ни Нечаева, ни Иванова, ни обстоятельств того убийства я не знал и совсем не знаю, кроме как из газет. Да если б и знал, то не стал бы копировать».

**********************************************************************************************

Малышев Михаил

Нигилизм героев Достоевского существенно отличается от нигилизма Базарова. По Достоевскому, бесы нигилизма обитают там, где нет строгих критериев для различения добра и зла, где люди, потеряв свои убеждения, приспосабливаются к условиям и ведут себя согласно моде, общественному мнению или своим корыстным интересам.

«Слушайте, - поверяет свои убеждения Петр Верховенский Николаю Ставрогину. - Я их всех сосчитал: учитель, смеющийся с детьми над их богом и над их колыбелью, уже наш. Адвокат, защищающий образованного убийцу тем, что он развитее своих жертв и, чтобы денег добыть, не мог не убить, уже наш. Школьники, убивающие мужика, чтоб испытать ощущение, наши, наши. Присяжные, оправдывающие преступников сплошь, наши. Прокур трепещущий в суде, что он недостаточно либерален, наш, нг Администраторы, литераторы, о, наших много, ужасно много, и сами того знают!»

Бесов нигилизма русский писатель находит там, где низводятся духовные ценности, где отрицается смысл человеческой жизни, а материальная польза и эгоизм возносятся до уровня высшей истины. Достоевский полагает, что основной источник нигилизма коренится в нравственном релятивизме, в отсутствии твердых убеждений, в порочном своеволии, которое порождает соблазн дойти «до конца», до разрушения своей собственной жизни так же, как и жизней других.

Первое, что характеризует нигилиста этого типа - отвращение к явной лживости окружающего мира. Часто эта ненависть сопровождается чувством пустоты, которое является следствием потери привычных убеждений, пусть даже иллюзорных перед лицом неумолимой правды жизни. Это ощущение пустоты является отражением потери смысла жизни.

Пустота, которую нигилист обнаруживает в своей душе, не может быть адекватно выражена ни в каком другом отношении, кроме как в полном отрицании, в «нет», брошенном всему лживому миру, всей обманчивой реальности, которая не заслуживает только одной участи - полного неприятия. За этим воинственным отрицанием наступает другая стадия, которую можно назвать глобальным презрением, в котором нигилист себя исчерпывает до конца. Нигде он не может найти ничего положительного, кроме как в демонстрации своего собственного нигилизма: для него уже не существует ничего, что он не мог бы отвергнуть, преодолеть или осудить презрением или усмешкой. Но разоблачение реальности, которая сначала вдохновляет нигилиста, позднее обращается против него, так как оно не руководствуется положительной идеей, которая могла бы придать определенный смысл его жизни.

Для нигилиста не существует никаких моральных устоев, не существует ничего, что имеет или могло бы иметь устойчивую ценность. Потеря основания бытия ведет его к потрясению, и тогда ему открываются две пропасти: «идеал святого и идеал грешника» (el ideal madonico у el ideal sadomico). Итальянский философ Пьетро Прини характеризует это состояние как «отсутствие альтернативы». «За исключением бездонной пропасти выбора нет абсолютно ничего, что определяло бы бытие превыше небытия, а добро превыше зла. В этом заключается самая глубокая драма человеческого существования - в проблеме выбора. Порочный результат открытия двух пропастей - в фактическом отсутствии различия между одним и другим, то есть - в отсутствии альтернативы» .

Герой такого типа нигилизма - это Николай Ставрогин, который выказывает пренебрежительное отношение как к утверждению, так и к отрицанию; который впадает в безразличие к миру и разочаровывается во всех ценностях до такой степени, что начинает думать, что не существует ни одной цели, заслуживающей того, чтобы ее достигнуть.

Ставрогин всю свою жизнь чувствовал, что способен преодолеть какое угодно препятствие и справиться с какой угодно опасностью для того, чтобы достичь как хорошей, так и плохой цели. «Правда ли, - спрашивает Шатов у Ставрогина, - будто вы уверяли, что не знаете различия в красоте между какою-нибудь сладострастною, зверскою штукой и каким угодно подвигом, хотя бы даже жертвой жизнию для человечества? Правда ли, что вы в обоих полюсах нашли совпадение красоты, одинаковость наслаждения?». Ставрогин оставил этот вопрос без ответа, но позднее он признался в своем письме к Даше: «Я все так же, как и всегда прежде, могу пожелать сделать доброе дело и ощущаю от того удовольствие; рядом желаю и злого и тоже чувствую удовольствие». Размышления об этих двойственных наклонностях рождают в сознании нигилиста презрительное отношение к самому себе. «Из меня вылилось одно отрицание, без всякого великодушия и безо всякой силы. Даже отрицания не вылилось. Все всегда мелко и вяло».

Потеряв веру в моральные устои и отбросив как пустую иллюзию идею абсолютной значимости человеческого бытия, нигилист спрашивает: что сейчас для меня истина? У Ставрогина этот вопрос звучит по-другому: существует ли что-нибудь во мне, что я не способен переступить, высмеять, опорочить или обесчестить?

Цель того распутства, совершаемого Ставрогиным, имеет, если можно так выразиться, характер самопознания или эксперимента над самим собой, который проявляется в отказе от всех естественных чувств сострадания и милосердия к мучениям своих жертв.

Закончив читать Исповедь, Тихон понял, что угрызения совести Ставрогина не превратились в раскаяние. И хотя его мучает воспоминание о зле, причиненном невинному созданию, у него недостаточно сил для того, чтобы преодолеть свое высокомерие и осудить самого себя. Достоевский показывает, что нигилист, который дошел до крайней степени гордыни, избавляется и от самой любви, потому что ему не нужна чужая похвала, он довольствуется собственным одобрением. Воскрешая в памяти образ бедной девочки, Ставрогин ищет себе страдание как орудие самонаказания, чтобы заслужить очищение и освободиться от вины. Он понимает, что если не достигнет этой цели, то он может дойти до высшей степени сатанизма.

Персонаж Ставрогина - живое воплощение философии абсурда, он представляет собой апофеоз безрассудства. Персонажа Достоевского можно хорошо охарактеризовать словами Альберта Камю: «Пожалуй, неправильно говорить, что жизнь - это постоянный выбор. Безусловно, нельзя вообразить, что свою жизнь мы полностью выбираем. С этой простой точки зрения, абсурдная ситуация действительно невообразима. Невообразима она также в своем выражении. Вся философия бессмысленности строится на противоречии из-за самого этого факта выражения. Нелогичности придается логичность, а выводы делаются там, где их быть не может».

В свете интеллектуальной педантичности русского писателя ясным остается, что в «метафизических экспериментах», которые проводит его герой, страдают не только сами экспериментаторы, но и все остальные. Настоящая болезнь, которой страдает Ставрогин, порождена не столько тоской, вызванной нравственным бездействием Бога, сколько его стремлением присвоить себе божественные атрибуты. Как и Гамлет, Ставрогин хотел бы быть абсолютным хозяином своего «быть» и «не быть». Но поведение «нового Бога», которое строится на трупе «мертвого Бога», двусмысленно. Во-первых, ни один человек не может быть полным властелином своего бытия и небытия.

**************************************** **************************************** **********

Николай Бердяев
Ставрогин

По изданию: Русская мысль, 1914. Кн. V. С. 80-89.

Постановка "Бесов" в Художественном театре вновь обращает нас к одному из самых загадочных образов не только Достоевского, но и всей мировой литературы. Поражает отношение самого Достоевского к Николаю Всеволодовичу Ставрогину. Он романтически влюблен в своего героя, пленен и обольщен им. Никогда ни в кого он не был так влюблен, никого не рисовал так романтично. Николай Ставрогин - слабость, прельщение, грех Достоевского. Других он проповедовал как идеи, Ставрогина он знает как зло и гибель. И все-таки любит и никому не отдаст его, не уступит его никакой морали, никакой религиозной проповеди. Николай Ставрогин - красавец, аристократ, гордый, безмерно сильный, "Иван Царевич", "принц Гарри", "Сокол"; все ждут от него чего-то необыкновенного и великого, все женщины в него влюблены, лицо его - прекрасная маска, он весь - загадка и тайна, он весь из полярных противоположностей, все вращается вокруг него, как солнца. И тот же Ставрогин - человек потухший, мертвенный, бессильный творить и жить, совершенно импотентный в чувствах, ничего уже не желающий достаточно сильно, неспособный совершить выбор между полюсами добра и зла, света и тьмы, неспособный любить женщину, равнодушный ко всем идеям, блазированный и истощенный до гибели всего человеческого, познавший большой разврат, ко всему брезгливый, почти неспособный к членораздельной речи. Под красивой, холодной, застывшей маской ставрогинского лика погребены потухшие страсти, истощенные силы, великие идеи, безмерные, безудержные человеческие стремления. В "Бесах" не дано прямой и ясной разгадки тайны Ставрогина. Чтобы разгадать эту тайну, нужно проникнуть глубже и дальше самого романа, в то, что было до его раскрывшегося действия. И тайну индивидуальности Ставрогина можно разгадать лишь любовью, как и всякую тайну индивидуальности. Постигнуть Ставрогина и "Бесы" как символическую трагедию можно лишь через мифотворчество, через интуитивное раскрытие мифа о Ставрогине как явлении мировом. Если мы прочтем религиозную мораль над трупом Ставрогина, мы ничего в нем не разгадаем. Нельзя отвечать катехизисом на трагедию героев Достоевского, трагедию Раскольникова, Мышкина, Ставрогина, Версилова, Ивана Карамазова. Это принижает величие Достоевского, отрицает все подлинно новое и оригинальное в нем. Все положительные доктрины и платформы "Дневника писателя" так жалки и плоски по сравнению с откровениями трагедий Достоевского! Достоевский свидетельствует о положительном смысле прохождения через зло, через бездонные испытания и последнюю свободу. Через опыт Ставрогина, Ивана Карамазова и др. откроется новое. Сам опыт зла есть путь, и гибель на этом пути не есть вечная гибель. После трагедии Ставрогина нет возврата назад, к тому, от чего отпал он в путях своей жизни и смерти.

Действие в романе "Бесы" начинается после смерти Ставрогина. Подлинная жизнь его была в прошлом, до начала "Бесов". Ставрогин угас, истощился, умер, и с покойника была снята маска. В романе среди всеобщего беснования является лишь эта мертвая маска, жуткая и загадочная. Ставрогина уже нет в "Бесах", и в "Бесах" никого и ничего нет, кроме самого Ставрогина. В этом смысл символической трагедии "Бесов". В "Бесах" есть двойной смысл и двойное содержание. С одной стороны, это роман с реалистической фабулой, с разнообразными действующими лицами, с объективным содержанием русской жизни. Внешним толчком к написанию "Бесов" послужило нечаевское дело. С этой стороны в "Бесах" есть много недостатков, много неверного, почти приближающегося к пасквилю. Революционное движение конца 60-х годов не было таким, каким оно изображено в "Бесах". Есть в этом реалистическом романе и художественные недостатки. То, что открылось Достоевскому о русской революции и русском революционере, о религиозных глубинах, скрытых за внешним обличьем социально-политического движения, было скорее пророчеством о том, что будет, что развернется в русской жизни, чем верным воспроизведением того, что было. Шатов, Кириллов с их последними, предельными религиозными муками появились у нас только в ХХ веке, когда обнаружилась не политическая природа русских революционеров, для которых революция не социальное строительство, а мировое спасение. Достоевский предвосхитил Ницше и многое, раскрывшееся лишь теперь. Но я не предполагаю рассматривать "Бесы" с этой стороны, наиболее ясной. "Бесы" - также мировая символическая трагедия. И в этой символической трагедии есть только одно действующее лицо - Николай Ставрогин и его эманации. Как внутреннюю трагедию духа Ставрогина, хочу разгадать я "Бесы", ибо она доныне недостаточно разгадана. Поистине все в "Бесах" есть лишь судьба Ставрогина, история души человека, его бесконечных стремлений, его созданий и его гибели. Тема "Бесов", как мировой трагедии, есть тема о том, как огромная личность - человек Николай Ставрогин - вся изошла, истощилась в ею порожденном, из нее эманировавшем хаотическом бесновании.

Мы встречаем Николая Ставрогина, когда нет у него уже никакой творческой духовной жизни. Он уже ни к чему не способен. Вся жизнь его в прошлом, Ставрогин - творческий, гениальный человек. Все последние и крайние идеи родились в нем: идея русского народа-богоносца, идея человекобога, идея социальной революции и человеческого муравейника. Великие идеи вышли из него, породили других людей, в других людей перешли. Из духа Ставрогина вышел и Шатов, и П. Верховенский, и Кириллов, и все действующие лица "Бесов". В духе Ставрогина зародились и из него эманировали не только носители идей, но и все эти Лебядкины, Лутугины, все низшие иерархии "Бесов", элементарные духи. Из эротизма ставрогинского духа родились и все женщины "Бесов". От него идут все линии. Все живут тем, что было некогда внутренней жизнью Ставрогина. Все бесконечно ему обязаны, все чувствуют свое происхождение от него, все от него ждут великого и безмерного - и в идеях, и в любви. Все влюблены в Ставрогина, мужчины и женщины. П. Верховенский и Шатов не менее, чем Лиза и Хромоножка, все прельщены им, все боготворят его, как кумира, и в то же время ненавидят его, оскорбляют его, не могут простить Ставрогину его брезгливого презрения к собственным созданиям. Идеи и чувства Ставрогина отделились от него и демократизировались, вульгаризировались. И собственные ходячие идеи и чувства вызывают в нем отвращение, брезгливость. Николай Ставрогин прежде всего аристократ, аристократ духа и русский барин. Достоевскому был чужд аристократизм, и лишь через влюбленность свою в Ставрогина он постиг и художественно воспроизвел этот дух. Тот же аристократизм повторяется у Версилова, во многом родственного Ставрогину. Безграничный аристократизм Ставрогина делает его необщественным, антиобщественным. Он индивидуалист крайний, его мировые идеи - лишь трагедия его духа, его судьба, судьба человека.

В чем же трагедия ставрогинского духа, в чем тайна и загадка его исключительной личности? Как понять бессилие Ставрогина, его гибель? Ставрогин остается неразрешимым противоречием и вызывает чувства противоположные. Приблизить к разрешению этой загадки может лишь миф о Ставрогине как творческой мировой личности, которая ничего не сотворила, но вся изошла, иссякла в эманировавших из нее "бесах". Это - мировая трагедия истощения от безмерности, трагедия омертвения и гибели человеческой индивидуальности от дерзновения на безмерные, бесконечные стремления, не знавшие границы, выбора и оформления. "Я пробовал везде мою силу... На пробах для себя и для показу, как и прежде во всю мою жизнь, она оказалась беспредельною... Но к чему приложить эту силу - вот чего никогда не видел, не вижу и теперь... Я все так же, как и всегда прежде, могу пожелать сделать доброе дело и ощущаю от того удовольствие; рядом желаю и злого и тоже чувствую удовольствие... Я пробовал большой разврат и истощил в нем силы; но я не люблю и не хотел разврата... Я никогда не могу потерять рассудок и никогда не могу поверить идее в той степени, как он (Кириллов). Я даже заняться идеей в той степени не могу". Так писал Николай Ставрогин о себе Даше. Но писал это он тогда, когда уже весь истощился, изошел, омертвел, перестал существовать, когда ничего уже не желал и ни к чему не стремился. Ему дано было жизнью и смертью своей показать, что желать всего без выбора и границы, оформляющей лик человека, и ничего уже не желать - одно, и что безмерность силы, ни на что не направленной, и совершенное бессилие - тоже одно.

Этому творческому и знавшему безмерность желаний человеку не дано было ничего сотворить, не дано было просто жить, остаться живым. Безмерность желаний привела к отсутствию желаний, безграничность личности к утере личности, неуравновешенность силы привела к слабости, бесформенная полнота жизни к безжизненности и смерти, безудержный эротизм к неспособности любить. Ставрогин все испытал и перепробовал, как великие, крайние идеи, так и великий, крайний разврат и насмешливость. Он не мог сильно пожелать одного и одному отдаться. Ходят темные слухи о том, что он принадлежал к тайному обществу растления малолетних и что маркиз де Сад мог бы ему позавидовать. Бездарный Шатов, плебейски принявший великую идею Ставрогина, в исступлении допрашивает его, правда ли это, мог ли все это совершить носитель великой идеи? Он боготворит Ставрогина и ненавидит его, хочет убить его. Все с тем же жутким сладострастием безмерности Ставрогин берет ни в чем не повинного человека за нос или кусает ухо. Он ищет предельного, безмерного как в добре, так и в зле. Одного божественного ему казалось слишком мало, во всем ему нужно было перейти за пределы и границы в тьму, в зло, в дьявольское. Он не мог и не хотел сделать выбора между Христом и антихристом, Богочеловеком и человекобогом. Он утверждал и Того и другого разом, он хотел всего, всего добра и всего зла, хотел безмерного, беспредельного, безграничного. Утверждать только антихриста и отвергнуть Христа - это уже выбор, предел, граница. Но в духе Ставрогина жило и знание Богочеловека, и от Христа он не хотел отказаться в безмерности своих стремлений. Но утверждать разом и Христа и антихриста - значит все утерять, стать бедным, ничего уже не иметь. От безмерности наступает истощение.

Николай Ставрогин - это личность, потерявшая границы, от безмерного утверждения себя потерявшая себя. И даже когда испытывает Ставрогин свою силу через самообуздание, через своеобразную аскезу (он вынес пощечину Шатова, хотел объявить о своем браке с Хромоножкой и мн. др.), он исходит, истощается в безмерности этого испытания. Его аскеза не есть оформление, не есть кристаллизация личности, в ней есть сладострастие. Разврат Ставрогина есть перелив личности за грани в безмерность небытия. Ему мало бытия, он хотел и всего небытия, полюса отрицательного не менее, чем полюса положительного. Жуткая безмерность небытия - соблазн разврата. В нем есть прельщение смерти, как равносильной и равнопритягательной жизни. Метафизику разврата, бездонную глубину его тьмы Достоевский понимал, как ни один писатель мира. Разврат Ставрогина, его жуткое сладострастие, скрытое под маской бесстрастия, спокойствия, холодности,- глубокая метафизическая проблема. Это одно из выражений трагедии истощения от безмерности. В этом разврате сила переходит в совершенное бессилие, оргийность - в ледяной холод, в сладострастии истощается и гибнет всякая страсть. Беспредельный эротизм Ставрогина перелился в небытие. Его обратная сторона - окончательная импотенция чувств. Николай Ставрогин - родоначальник многого, разных линий жизни, разных идей и явлений. И русское декадентство зародилось в Ставрогине. Декадентство есть истощение Ставрогина, его маска. Огромная, исключительно одаренная личность Ставрогина не оформлена и не кристаллизована. Единственное ее оформление и кристаллизация - жуткая застывшая маска, призрачный аполлонизм. Под этой маской - безмерность и безудержность потухших и истощенных страстей и желаний.

Трагедия "Бесов" есть трагедия одержания, беснования. В ней раскрывает Достоевский метафизическую истерию русского духа. Все одержимы, все беснуются, все в корчах и в судороге. Один Ставрогин не беснуется - он жутко спокоен, мертвенно холоден, он застыл, утих, умолк. В этом вся суть "Бесов": Ставрогин породил этот бушующий хаос, из себя выпустил всех бесов и в беснование вокруг себя перелил свою внутреннюю жизнь, сам же замер, потух. Безмерность желаний Ставрогина вышла наружу и породила беснование и хаос. Он не совершил творческого акта, не перевел ни одного из своих стремлений в творческое действие, ему не было дано ничего сотворить и осуществить. Его личность расковалась, распылилась и изошла, иссякла в бесновании хаоса, бесновании идей, бесновании страстей, революционных, эротических и просто мерзости человеческой. Личность, ничего не сотворившая, утеряла себя в эманировавших из нее бесах. Только подлинный творческий акт сохраняет личность, не истощает ее. Истощающая эманация ничего не творит и умерщвляет личность. И трагедия Ставрогина, как трагедия мировая, может быть связана с проблемами творчества и эманации. Всё и все в "Бесах" есть эманация Ставрогина, его внутреннего хаоса безмерности. В этой эманации иссякли силы Ставрогина и перелились во всех и вся, в мужчин и женщин, в идейные страсти, в беснование революции, в беснование любви и ненависти. От самого же Ставрогина осталась лишь мертвая маска. Эта маска бродит среди порожденного некогда живым лицом беснования. Маска мертвеца-Ставрогина и беснование из него вышедших, им истощенных сил! Это перевоплощение Ставрогина в П. Верховенского, в Шатова, в Кириллова, даже в Лутугина и Лебядкина, и воплощение чувств его в Лизе, в Хромоножке, в Даше и есть содержание "Бесов".

Ставрогин ни с кем не может соединиться, потому что все лишь его порождение, его собственный внутренний хаос. У Ставрогина нет его другого, нет выхода из себя, а есть лишь выходящие из него, лишь истощающая его эманация. Он не сохранил, не собрал своей личности. Выход из себя в другого, с которым совершается подлинное соединение, кует личность, укрепляет ее. Невозможность выйти из себя в творческом акте любви, познания или действия и истощение в собственных эманациях ослабляет личность и распыляет ее. Судьба Ставрогина есть распадение большой, творческой личности, которая вместо творчества новой жизни и нового бытия, творческого выхода из себя в мир истощилась в хаосе, потеряла себя в безграничности. Сила перешла не в творчество, а в самоистребление личности. И там, где огромная личность погибла и силу свою расточила, там началось беснование выпущенных сил, отделившихся от личности. Беснование вместо творчества - вот тема "Бесов". Это беснование совершается на могиле Ставрогина. "Бесы", как трагедия символическая, есть лишь феноменология духа Николая Ставрогина. Реально, объективно, и нет ничего и никого, кроме Ставрогина. Всё - он, всё - вокруг него. Он - солнце, истощившее свой свет. И вокруг солнца потухшего, не излучающего уже ни света, ни тепла, вращаются все бесы. И все еще ждут от солнца света и тепла, предъявляют безмерные требования к своему источнику, тянутся к нему с бесконечной влюбленностью и ненавидят, и злобствуют, когда видят солнце потухшее и охлажденное. Одна Даша ничего не ждет, согласна быть сиделкой у постели больного и умирающего. Жизнь с Дашей, маленькая, бесконечно маленькая жизнь, и есть то, во что перешла истощенная безмерность стремлений, не знавшая границ и избраний, бесконечность желаний. Ставрогин обречен Даше. И есть глубокая правда, глубокое прозрение в том, что Ставрогин мог потянуться только к серой и прозаической, умеренной и аккуратной Даше, только около нее искать успокоение.

Очень замечательны эти переходы в противоположных оценках Ставрогина со стороны всех связанных с ним людей. Для всех образ Ставрогина двоится: для Хромоножки он то князь и сокол, то самозванец-купчик, стыдящийся ее; для П. Верховенского он то Иван Царевич, о котором пойдет легенда в русском народе, который станет во главе переворота, то развратный, бессильный, ни к чему не годный барчонок; и для Шатова он то великий носитель идеи русского народа-богоносца, который тоже призван стать во главе движения, то барич, развратник, изменник идее; то же двойственное отношение у Лизы, которая его обожает и ненавидит. Барство Ставрогина всех прельщает - аристократизм в демократии обаятелен,- и никто не может ему простить барства. Барство - метафизическое свойство Ставрогина, оно - нуменально в нем. Его трагическая судьба связана с тем, что он - обреченный барин и аристократ. Барин и аристократ обаятелен, когда идет в демократию, но он ничего не может в ней сделать, он вообще не может быть полезен, не способен к "делу". Аристократизм всегда хочет творчества, а не "дела". Только барин и аристократ мог бы быть Иваном Царевичем и поднять за собой народ. Но он никогда этого не сделает, не захочет этого сделать и не будет иметь силы этого сделать. Его не пленяет, не вдохновляет никакая демократизация собственных идей, ему противно и брезгливо встречаться с собственными идеями в других, в объективном мире и его движении.

И реализация собственной любви, собственной эротической мечты нежеланна ему, почти отвратительна. Жизнь с Дашей лучше жизни с Лизой. Великие идеи и мечты вышли из барина и аристократа Ставрогина не потому, что он в мире совершил творческий акт, а потому, что он истощился от внутреннего хаоса. Порожденные им идеи и мечты персонифицировались и потребовали от него, чтобы он осуществил, реализовал то великое, что в нем зародилось, и негодуют и ненавидят, когда встречают истощенного, потухшего, бессильного, мертвого. Ставрогин все мог бы: он мог бы быть и Иваном Царевичем, и носителем идеи русского мессианизма, и человекобогом, побеждающим смерть, мог бы он и любить Лизу прекрасной, божественной любовью. И он ничего не может, ни на что не имеет силы; безмерность страстей и стремлений истощила его, нуменальное барство не позволило ему совершить тот акт жертвы, после которого начинается подлинное творчество. Он остался в себе и утерял себя, он не нашел своего другого и изошел в других, не своих. Он бессилен над выпущенными им бесами и духами, как злыми, так и добрыми. Он не знает заклинаний. Как бессилен Ставрогин перед Хромоножкой, которая оказывается выше его! У Хромоножки есть глубокие прозрения. Разговор Хромоножки с Шатовым о Богородице и земле по небесной красоте своей и глубине принадлежит к лучшим страницам мировой литературы. Бессилие Ставрогина перед Хромоножкой есть бессилие нуменального барства перед русской землей, землей - вечной женственностью, ожидающей своего жениха. Идея русской земли жила в Ставрогине, но тут он был бессилен выйти из себя, соединиться. Жениха своего ждет и Лиза, но встретит его лишь на один час. Образ жениха двоится. Ставрогин не способен к браку, бессилен соединиться, не может оплодотворить землю. Ему под силу лишь тихая, угасшая жизнь с Дашей в унылых швейцарских горах. Он обречен ей, этот барин и аристократ, никогда не вышедший из себя через жертву,- Даша не требует от него ничего, не ждет ничего, она примет его погасшего. Только при Даше он может говорить вслух о себе. Это - страшный конец безмерности во всем. Но и этот конец оказался невозможным. Ставрогин боялся самоубийства, боялся показать великодушие. Но он совершил акт великодушия и повесился. То же нуменальное барство показал нам Достоевский в образе Версилова, но человечески смягченное.

Трагедия Ставрогина - трагедия человека и его творчества, трагедия человека, оторвавшегося от органических корней, аристократа, оторвавшегося от демократической матери-земли и дерзнувшего идти своими путями. Трагедия Ставрогина ставит проблему о человеке, отделившемся от природной жизни, жизни в роде и родовых традициях и возжелавшем творческого почина. Путь творчества для Ставрогина, как и для Ницше, был путем богоотступничества, убиения Бога. Ницше возненавидел Бога, потому что видел в Нем помеху для творчества человека. Ставрогин, как и Ницше, не знал религиозного сознания, в котором было бы откровение о творчестве человека, откровение божественности человеческого творчества. Старое религиозное сознание воспрещало творческий почин. Путь к откровению творчества человека лежит через смерть Ставрогина, через гибель Ницше. Достоевский ставит новую проблему, и на муку Ставрогина и Кириллова не может быть старого ответа. Трагедия Ставрогина не излечима старыми религиозными рецептами, и Достоевский глубоко чувствовал это. Здоровые не могут судить о болезнях, раскрывшихся духу Достоевского. И лишь те, которые следуют не за духом Достоевского и не за гениальными и подлинно новыми его прозрениями, а лишь за поверхностным сознанием и платформой "Дневника писателя", могут думать, что у Достоевского все обстоит религиозно благополучно и что отпадение от православной веры любимых его героев есть лишь грех, обыкновенный грех, а не огненная жажда нового откровения, от которой сгорал сам Достоевский.

У Достоевского было в глубочайшем смысле антиномическое отношение к злу. Зло есть зло, оно должно быть побеждено, должно сгореть. И зло должно быть изжито и испытано, через зло что-то открывается, оно тоже - путь. Сама гибель Ставрогина, как и всякая гибель,- не окончательная и не вечная гибель, это лишь путь. Проблема творчества человека не разрешилась и не могла разрешиться в старом сознании, из которого не вышел еще Ставрогин. Где нет исхода для творчества, там началось беснование и разврат. У Достоевского сама проблема разврата несоизмеримо более глубокая, чем проблема греха. Через гибель что-то открывается, большее открывается, чем через религиозное благополучие. Ставрогин не только отрицательное явление и гибель его не окончательная. Была судьба Ставрогина до "Бесов" и будет судьба его после "Бесов". После трагической гибели будет новое рождение, будет воскресение. И нашей любовью к Ставрогину мы помогаем этому воскресению. Сам Достоевский слишком любил Ставрогина, чтобы примириться с его гибелью. Он тоже возносил молитвы о его воскресении, о его новом рождении. Для православного сознания Ставрогин погиб безвозвратно, он обречен на вечную смерть. Но это не есть сознание Достоевского, подлинного Достоевского, знавшего откровения. И мы вместе с Достоевским будем ждать нового рождения Николая Ставрогина - красавца, сильного, обаятельного, гениального творца. Для нас невозможна та вера, в которой нет спасения для Ставрогина, нет выхода его силам в творчество. Христос пришел весь мир спасти, а не погубить Ставрогина. Но в старом христианском сознании еще не раскрылся смысл гибели Ставрогина, как момента пути к новой жизни. И в этой гибели есть прохождение через Голгофу. Но Голгофа не последний этап пути. Лишь в новом откровении раскроется возможность воскресения Ставрогина и жертвенный смысл гибели того, кто бессилен был совершить сознательную жертву. И вновь будет собрана его истощившаяся, распавшаяся личность, которую трудно не ненавидеть и нельзя не любить. Безмерность желаний и стремлений должна быть насыщена и осуществлена в безмерности божественной жизни. Жизнь в мире губила все безмерное.<<1>>

Безмерность не могла еще осуществиться. Но наступит мессианский пир, на который призван будет и Ставрогин, и там утолит он свой безмерный голод и безмерную свою жажду.

**************************************** **************************************** *

Наталья Ростова, "Завтра"

В главе рассказывается об одном преступлении, которое стало особым для Ставрогина. Он довел до сознания богоотступничества, «убийства Бога» девочку-подростка Матрешу. Особенным это преступление оказалось потому, что воспоминание о жалкой девочке, грозящей кулачонком перед самоубийством, как признается Ставрогин, преследует его всю жизнь и притом так, что он не может и – главное - не хочет от него избавиться, но сам его в себе вызывает: «Это ли называется угрызением совести или раскаянием?.. Нет – мне невыносим один этот образ... Вот чего я не могу выносить, потому что с тех пор представляется мне почти каждый день. Не само представляется, а я его сам вызываю и не могу не вызвать, хотя и не могу с этим жить… Я знаю, что мог бы устранить и теперь девочку, когда захочу… Но в том все и дело, что никогда не хотел этого сделать, сам не хочу и не буду хотеть». Образ невыносим, с ним невозможно, а вместе с тем, без него никак нельзя. Образ можно позабыть, оставить, но Ставрогин сам в себе его вызывает. Отчего? Оттого, что этот образ - единственное, что позволяет Ставрогину почувствовать себя живым, спастись от леденящего равнодушия и тепловатости, спастись от отсутствия нутра. Ставрогин – это пример антропологического минимума. Тот, кто удерживает свое сознание, свою душевную амплитуду всего одним образом. Кто в отчаянной попытке быть человеком дорожит опытом самотерзания, открывающим сферу различений и внутренней истории. Достоевский рисует Ставрогина бесом, но этот бес в тот самый момент, когда в нем живет «совесть ли?», еще способен сделать шаг навстречу Богу. Он еще удерживает свою душу мучительным воспоминанием, с которым и жить невозможно, но без которого и остаться никак нельзя.

**************************************** **************************************** ********

Игра в бисер с Игорем Волгиным

Предпосылкой к написанию романа «Бесы» для Федора Михайловича послужили материалы из уголовного дела Нечаева – организатора тайного общества, целью которого были подрывные политические акции. Во времена автора это событие прогремело на всю империю. Однако ему удалось из небольшой газетной вырезки сделать глубокое и насыщенное произведение, которое считают эталоном не только русские, но и зарубежные писатели.

Федор Михайлович Достоевский отличался упорством и требовательностью. В один миг, пережив очередной эпилептический припадок, автор пришел к выводу, что новое произведение его совершенно не устраивает. Тогда он полностью уничтожил свое творение, но оставил нетронутой идею романа – историю о нигилистах, чье отрицание зашло слишком далеко.

Далее Достоевский заново берется за написание «Бесов» — так свет увидел вторую версию произведения. Писатель не успевал сдать работу к назначенному издателем сроку, но и не хотел предавать себя и отдавать публике произведение, которое его не устраивает. Катков, издатель автора, только разводил руками, ведь писатель обеспечивал себя и семью только авансами за книги, но готов был жить впроголодь, лишь бы не выпускать сырой материал.

Жанр, направление

В романе «Бесы» необычайно переплетаются такие качества, как хроникальность, суровый историзм мышления, философичность, но при этом писатель смотрел в будущее и говорил о том, что будет волновать и его потомков. Именно за данным романом надежно закрепилось обозначение: «роман-пророчество».

Действительно, большинство читателей отмечает провидческий дар Достоевского, ведь в романе отражены проблемы не только того времени, но и вопросы сегодняшнего информационного общества. Автор проникновенно изображает основную угрозу для будущего общественности – замещение устоявшихся понятий на неестественные бесовские догмы.

Направление творчества писателя – реализм, так как он изображает действительность во всем ее многообразии.

Суть

События происходят в провинциальном городке во владениях Варвары Петровны Ставрогиной. Ребенок вольнодумца Степана Трофимовича Верховенского, Петр Верховенский — основной идейный наставник революционного движения. Петр старается привлечь к революционерам Николая Всеволодовича Стравогина, который является сыном Варвары Петровны.

Петр Верховенский созывает «сочувствующих» перевороту молодых людей: военного в отставке Виргинского, эксперта народных масс Толкаченко, философа Шигалева и др. Лидер организации Верховенский планирует убийство бывшего студента Ивана Шатова, который решает расстаться с революционным движением. Он покидает организацию из-за интереса к мысли народа-«богоносца». Однако убийство героя нужно компании не для мести, реальный мотив, которого не знают рядовые члены кружка, — сплочение организации кровью, единым преступлением.

Далее события развиваются стремительно: маленький городок потрясают невиданные доселе происшествия. Всему виной тайная организация, но о ней горожане не имеют понятия. Однако самые жуткие и пугающие вещи происходят в душе героя, Николая Ставрогина. Автор подробно описывает процесс ее разложения под влиянием вредоносные идей.

Главные герои и их характеристика

• Варвара Ставрогина — известная губернская дама, выдающаяся помещица. Героиня обладает имением, унаследованным от обеспеченного откупщика-родителя. Муж Всеволод Николаевич, по профессии генерал-лейтенант, не владел огромным состоянием, но обладал большими связями, которые Варвара Петровна, после его ухода из этой жизни, всеми возможными способами стремится восстановить, но безуспешно. В губернии она очень влиятельная женщина. По своей природе она высокомерна и деспотична. Однако героиня часто чувствует сильную зависимость от людей, порой даже жертвенную, но и взамен ждет такого же поведения. В общении с людьми Варвара Петровна всегда придерживается лидирующей позиции, не исключение и старые друзья.
• Николай Всеволодович Ставрогин – обладал демонической привлекательностью, имел превосходный вкус и благовоспитанное поведение. Общество на его появление реагировало бурно, но, при всей живости и насыщенности его образа, герой вел себя довольно скромно и не особо разговорчиво. Всё женское светское общество было в него влюблено. Николай Всеволодович встречался с супругой Шатова – Машей, с его сестрой – Дашей, со своей знакомой из детства – Елизаветой Тушиной. Возвратившись из Европы, он принимал участие в возрождении тайного общества. В этот же период он ставил опыт по воздействию на Шатова и Кириллова. Прямое участие в смерти Шатова Николай Всеволодович не принимал и даже относился к этому отрицательно, но мысль о сплочении участников объединения исходила именно от него.
• Кириллов Алексей Нилыч – один из ведущих персонажей произведения Ф. М. Достоевского «Бесы», по профессии инженер-строитель, он придумал теорию самоубийства, как потребность рассуждающего человека. Кириллов преодолел быстрый путь от религии к отрицанию существования кого-то свыше, был одержим маниакальными мыслями, идеями о революции и готовности к самоотречению. Всё это в Алексее Нилыче вовремя увидел Петр Верховенский – персона хитрая и безжалостная. Петр был осведомлен о намерении Кириллова совершить самоубийство, и принудил его написать признание, что Шатов, которого убил Петр, погиб от рук Кириллова.
• Петр Степанович Верховенский – предводитель революционеров, скользкий и коварный персонаж. В произведении это главный «бес» — он управляет тайным обществом, продвигающим атеистские прокламации. Вдохновленный безумными мыслями, он старается очаровать ими и Николая Всеволодовича Ставрогина – друга детства. Внешностью Верховенский неплох, но не вызывает ни у кого симпатии.
• Степан Трофимович Верховенский – человек старой закалки, преданный высоким идеалам и проживающий на содержании известной губернской особы. В молодости обладал красивой внешностью, отголоски которой можно заметить и в старости. В его поведении много притворства, но он достаточно образованный и проницательный. Был женат два раза. В какое-то время он был уважаем почти как Белинский и Герцен, но после обнаружения у него поэмы двусмысленного содержания, был вынужден уехать из Петербурга и скрыться в поместье Варвары Петровны Ставрогиной. С тех пор он заметно деградировал.
• Шигалёв – участвовал в организации убийства Шатова, но отказался от этого. О Шигалёве известно немного. Сотрудник отдела хроники говорит, что он приехал в город за пару месяцев до происшествия, ходил слух, что он публиковался в известном петербургском издании. Создавалось впечатление, словно Шигалёву известно время, место и событие, которое должно произойти. По мнению этого персонажа, все люди должны быть разделены на две неравноценные половины. Только одна десятая должна обладать властью. Оставшаяся часть – стадо без мнения, рабы. В подобной манере предстояло перевоспитать целые поколения, потому как это было более чем естественно.
• Эркель, Виргинский, Липутин, Толкаченко – члены тайного общества, которых завербовал Верховенский.

Темы и настроение

1. Отношения отцов и детей. Очевидно, в романе «Бесы» автор описывает столкновение разных эпох и потерю связи разных поколений. Родители совсем не понимают детей, они как будто с разных планет. Поэтому молодежи никто не может вовремя помочь, так как утеряны те драгоценные семейные узы, которые могли бы удержать юношей от морального падения.
2. Нигилизм. В романе «Бесы» четко видна связь с произведением «Отцы и дети», так как именно Тургенев первым заговорил о нигилизме. Читатель узнает героев Достоевского, как и тургеневских персонажей, через идеологические споры, в которых открываются возможные направления совершенствования общества. В незначительном количестве наблюдается связь со стихотворением Александра Сергеевича Пушкина, с одноименным названием «Бесы»: мысль о потерявших свой путь людях, которые блуждают кругами в словесном тумане русского общества.
3. Отсутствие единых нравственных ориентиров. Духовный общественный недуг, показанный автором, спровоцирован полным отсутствием высоких ценностей. Ни развитие техники, ни скачек образования, ни жалкие попытки уничтожить общественные разногласия при помощи власти не приведут к положительному результату, пока не появятся единые нравственные ориентиры. «Великого ничего нет» — вот главная причина печального состояния русского народа.
4. Религиозность и атеизм . Достигнет ли человек гармонии после жизненных страданий, и имеет ли ценность эта гармония? Если не существует бессмертия – можно делать всё, что придет в голову, не задумываясь о последствиях. В этом умозаключении, которое может возникнуть у любого атеиста, автор видит опасность безверия. Однако Достоевский понимает, что и вера не может быть абсолютной, пока у религиозной философии есть неразрешенные вопросы, по которым нет единого мнения. Мысли писателя следующие: справедлив ли Бог, если позволяет страдать невинным людям? И если это — его справедливость, то как можно судить тех, кто проливает кровь на дороге к общественному счастью? По мнению автора, нужно отказаться от всеобщего счастья, если ради него понадобится хоть одна человеческая жертва.
5. Реальность и мистика постоянно сталкиваются в произведениях Федора Михайловича Достоевского, порой до такой степени, что грань между повествованием писателя и иллюзиями самого персонажа исчезает. События развиваются стремительно, они происходят стихийно в небольшие временные отрезки, они мчатся вперед, не позволяя человеку, по ту сторону книги, сосредоточится на обыденных вещах. Приковывая всё внимание читателя к психологическим моментам, автор лишь по крупицам дает бытовой материал.

Главная мысль

Федор Михайлович Достоевский старался описать болезнь нигилистов-революционеров, которая засела или постепенно наводит свои порядки в головах людей, рассеивает около себя хаос. Его идея (упрощенно) сводится к тому, что нигилистические настроения отрицательно влияют на русское общество – как беснование на человека.

Федор Михайлович установил причину и значение революционного движения. Оно сулит счастье в будущем, но цена в настоящем слишком велика, на нее нельзя соглашаться, иначе люди утратят моральные ценности, которые делают их совместную жизнь возможной. Без них народ распадется и самоуничтожится. И только преодолев это непостоянное явление (как беснование души), Россия станет сильнее, станет на ноги и будет жить с новой силой – силой единого общества, где человек и его права должны быть на первом месте.

Чему учит?

Духовное здоровье нации зависит от морального благосостояния и приумножения тепла и любви во всех людях по отдельности. Если у всего общества есть единые нравственные каноны и ориентиры, оно пройдет через все тернии и достигнет процветания. А вот разнузданность идей и отрицание основы основ приведет к постепенной деградации народа.

Созидательный опыт «Бесов» показывает: во всем необходимо находить нравственный центр, определять уровень ценностей, руководящий мыслями и поступками человека, решать, какие отрицательные или положительные стороны души полагаются на различные жизненные явления.

Критика

Естественно, русская критика, в частности либерально-демократическая, отрицательно отреагировала на выход «Бесов», усмотрев в сюжете острую сатиру. Глубокое философское наполнение было рассмотрено как идеологическое предупреждение нечаевщины. Рецензенты писали о том, что исчезновение революционной инициативы повергнет общество в оцепенение и сон, а власть перестанет слышать голос народа. Тогда трагическая судьба русского народа никогда не изменится к лучшему.

В работе «Духи русской революции» Бердяев выражает мнение о том, что нигилизм в понимании Достоевского можно трактовать как определённый религиозный взгляд. По Бердяеву, русский нигилист может представить вместо Бога самого себя. И хотя у самого Достоевского нигилизм больше связан с атеизмом, но в знаменитом монологе Ивана Карамазова о слезе ребёнка чувствуется острая необходимость человека в вере.

Степан Трофимович Верховецкий – герой романа Достоевского «Бесы» – очень своеобразная личность. Всю жизнь оставаясь наивным, как ребенок, он, однако, любит играть роль важной персоны в обществе, возвышая самого себя в своем собственном мнении в течение многих лет.

Овдовев два раза, этот человек решается, наконец, на предложение Варвары Петровны Ставрогиной стать для её единственного сына Николая и педагогом, и другом в одном лице. Переехав к ней, Степан Трофимович проявляет свой характер «пятидесятилетнего младенца», и властная мать Николая практически приручает его. Он «стал, наконец, для нее сыном, ее созданием, – пишет автор романа, – даже, можно сказать, ее изобретением, стал плотью от плоти ее».

Не менее удивительна привязанность к маленькому Николаю. Они сошлись так естественно, что не осталось «ни малейшего расстояния». Даже ночью мог пробудить Степан Трофимович Николая, чтобы излить ему душу.

Затем Николай Всеволодович Ставрогин поступает в лицей, а после поползли неприятные слухи, что он уехал в Петербург и стал вести непристойный образ жизни: посещает грязные семейства пьяниц, проводит время в темных трущобах.

Когда же, наконец, молодой человек снова появляется в городе, жители его немало удивлены, увидев чрезвычайно хорошо одетого изящного джентльмена. Однако, позже очевидцы его диких выходок (однажды Николай даже укусил за ухо Ивана Осиповича, губернатора) подозревают у парня расстройство психики, белую горячку, и сына Варвары Петровны отправляют на лечение. Затем, выздоровев, он уезжает за границу. Колесит по всей Европе, побывав даже в Египте и Иерусалиме, а затем – в Исландии.

Вдруг нежданно-негаданно Варвара Петровна получает письмо от Прасковьи Ивановны Дроздовой, генеральши, с которой они были подругами детства, в котором сообщалось, что Николай Всеволодович подружился с их единственной дочерью Лизой. Мать Николая тут же уезжает со своей воспитанницей Дашей в Париж, а затем в Швейцарию.

Побыв там некоторое время, мать Николая возвращается домой. Дроздовы обещают вернуться в конце лета. Когда Прасковья Ивановна, наконец, тоже возвращается на родину вместе с Дашей, становится ясно, что между Лизой и Николаем явно произошла какая-то размолвка. Но какая – неизвестно. И состояние уныния Даши тоже настораживает Варвару Петровну (уж не было ли с ней у Николая отношений).

Поговорив с Дашей и убедившись в её невиновности, она неожиданно предлагает той выйти замуж. Девушка воспринимает её пламенную речь удивленно, смотрит вопросительным взглядом. Степан Трофимович тоже обескуражен столь неожиданным предложением со стороны Варвары Петровны, ведь разница в возрасте немаленькая, но все же соглашается на этот неравный брак. В воскресный день, в соборе на обедне, к ней подходит Мария Тимофеевна Лебядкина и вдруг целует руку.

Заинтригованная этим неожиданным жестом дама приглашает её к себе. С ней просится и Лиза Тушина. Итак, они неожиданно оказываются вместе Степан Петрович (в этот день было назначено его сватовство с Дарьей), Лиза, ее брат Шатов, Мария Тимофеевна Лебядкина, брат её капитан Лебядкин, прибывший вслед за сестрой. Вскоре, обеспокоенная за дочь, подходит и мать Лизы – Прасковья Ивановна. Вдруг как гром среди ясного неба из уст слуги -известие о приезде Николая Всеволодовича. В комнату влетает Петр, сын Степана Петровича, а через некоторое время появляется и сам Николай. Вдруг Варвара Петровна задает неожиданный вопрос сыну: правда ли, что Мария Тимофеевна – его законная жена. И здесь решающим становится признание Петра, который рассказывает о том, как покровительствовал и помогал материально несчастной Марии Николай, заботясь о бедной девушке, и как издевался над ней её собственный брат.

Капитан Лебядкин все подтверждает. Варвара Петровна переживает сначала шок, потом, восторгаясь поступком сына, просит у него прощения. Но неожиданное появление Шатова, который ни с того ни с сего дает Николаю пощечину, снова приводит её в смятение. Разгневанный Ставрогин хватает Шатова за плечи, но тут же подавляет эмоции и прячет руки за спину. Опустив голову, Шатов выходит из комнаты. Лизавета падает в обморок и ударяется о ковер. Спустя восемь дней между Петром Верховецким и Николаем происходит диалог. Петр сообщает о каком-то тайном обществе, которое отрицает Бога настоящего и предлагает идею человекобога. Если вы читали роман Достоевского – , то вы можете увидеть параллели между этими персонажами, потому что они схожи своей простотой и искренностью. Подход к вере у них тоже похожий, разве что Шатов уж несколько разочаровался в своей вере.

Затем Николай, поднявшись к Шатову, признается, что действительно официально женат на Марии Лебядкиной и предупреждает о готовящемся покушении на него. Шатов говорит о том, что русский может добиться Бога лишь мужицким трудом, бросив богатство. Ночью Николай едет к Лебядкину и по дороге встречает Федьку Каторжного, который готов исполнить все, что ни скажет барин, если он ему, конечно, даст денег. Но Ставрогин прогоняет его, пообещав, что если еще раз увидит, свяжет.

Визит к Марии Тимофеевне заканчивается очень странно. Сумасшедшая женщина рассказывает Николаю о каком-то зловещем сне, начинает бесноваться, кричать, что у Николая в кармане нож, и он вовсе не её князь, визжит, безумно хохочет. Видя это, Ставрогин ретируется, а по пути обратно снова встречает Федьку и кидает ему пачку денег На следующий день дворянин, Артемий Гаганов, вызывает Ставрогина на дуэль за то, что тот оскорбил его отца. Три раза стреляет в Николая, но промахивается. Ставрогин же отказывается от дуэли, объясняя это тем, что больше не желает убивать.

Упадок общественной морали

Тем временем в городе царят кощунство, люди издеваются друг над другом, оскверняют иконы. В губернии то там, то здесь возникают пожары, в разных местах замечают листовки с призывом к бунту, начинается эпидемия холеры. Идет подготовка к празднику по подписке в пользу гувернанток. Его хочет организовать Юлия Михайловна, жена губернатора.

Петр Верховенский вместе с Николаем посещает тайное собрание, где Шигалевым оглашается программа «конечного разрешения вопроса». Весь смысл её в том, чтобы человечество разделить на две части, где меньшая половина властвует над большей, превращая её в стадо. Верховенский добивается того, чтобы обескуражить и смутить народ. События развиваются быстро. К Степану Трофимовичу являются чиновники и конфискуют бумаги. Ставрогин объявляет, что Лебядкина является его законной женой. В день праздника происходят события, печальные по своей сути: горит Заречье, затем становится известным, что капитана Лебядкина, его сестру и служанку убили. На губернатора, приехавшего на пожар, падает бревно. Петр Верховецкий убивает Шатова из револьвера. Тело бросают в пруд, вину за преступление берет на себя Кириллов, после этого убивает себя. Петр уезжает за границу.

Что-то на классику потянуло. Роман Достоевского “Бесы” – весьма интересное произведение, особенно глядя на него через призму происходящего в Украине и России. Читается довольно легко. Но есть над чем подумать, что проанализировать. Да, конечно, кажется, что то время и нынешнее отличается. Но судя по всему, не очень далеко мы тут ушли от 19го века…

Википедия весьма обширно рассказывает про Роман Достоевского “Бесы”:

«Бе́сы» - шестой роман Фёдора Михайловича Достоевского, изданный в 1871-1872 годах. Один из наиболее политизированных романов Достоевского был написан им под впечатлением от возникновения ростков террористического и радикального движений в среде русских интеллигентов, разночинцев и пр. Непосредственным прообразом сюжета романа стало вызвавшее большой резонанс в обществе дело об убийстве студента Ивана Иванова, задуманное С. Г. Нечаевым с целью укрепления своей власти в революционном террористическом кружке.

Идея написания некоего «Жития великого грешника» родилась у Достоевского давно, возможно сразу после возвращения из ссылки. Но в политической жизни страны произошло поразившее всех событие - «Нечаевщина». Достоевский захотел написать на скорую руку не очень большое произведение на злобу дня. Он писал по этому поводу критику и философу Николаю Страхову: «На вещь, которую я теперь пишу в „Русский вестник“, я сильно надеюсь, но не с художественной, а тенденциозной стороны; хочется высказать несколько мыслей, хотя бы при этом пострадала художественность. Но меня увлекает накопившееся в уме и сердце; пусть выйдет хоть памфлет, но я выскажусь».

Но в процессе написания Федор Михайлович всё усложнял и усложнял сюжет, вводил героев-идеологов, тем самым продолжая линию, начатую еще романом «Преступление и наказание». В итоге получился один из значительнейших романов Достоевского, роман-предсказание, роман-предупреждение.

«Бесы» входит в ряд русских антинигилистических романов, в книге критически разбираются идеи левого толка, в том числе и атеистические, занимавшие умы молодежи того времени. Четыре основных протагониста политического толка в книге: Верховенский, Шатов, Ставрогин и Кириллов. Экранизирован в 1988, 1992, 2006 и 2014 году.

Сюжет романа “Бесы”:

Действие происходит в губернском городе, преимущественно в поместьях Степана Трофимовича Верховенского и Варвары Ставрогиной. Сын Степана Трофимовича, Петр Верховенский, главный идейный вдохновитель революционной ячейки. Он пытается вовлечь в революционное движение сына Варвары Ставрогиной, Николая. Верховенский собирает «сочувствующую» революции молодежь: философа Шигалева, суицидального Кириллова, бывшего военного Виргинского. Верховенский замышляет убить Ивана Шатова, который хочет «выйти» из ячейки.

Немного напрягает “вялотекучесть” первых частей романа, но потом количество страстей, смертей и всякого “экшна” просто зашкаливает и роман быстро вдруг заканчивается.

Скачать роман “Бесы” можно вполне свободно, да и читать онлайн тоже много где можно:

из романа Достоевского “Бесы”

Русский атеизм никогда дальше каламбура не заходил, - проворчал Шатов, вставляя новую свечу вместо прежнего огарка.
- Нет, этот, мне показалось, не каламбурщик; он и просто говорить, кажется, не умеет, не то что каламбурить.
- Люди из бумажки; от лакейства мысли всё это, - спокойно заметил Шатов, присев в углу на стуле и упёршись обеими ладонями в колени.
- Ненависть тоже тут есть, - произнёс он, помолчав с минуту; - они первые были бы страшно несчастливы, если бы Россия как-нибудь вдруг перестроилась, хотя бы даже на их лад, и как-нибудь вдруг стала безмерно богата и счастлива. Некого было бы им тогда ненавидеть, не на кого плевать, не над чем издеваться! Тут одна только животная, бесконечная ненависть к России, в организм въевшаяся… И никаких невидимых миру слез из-под видимого смеха тут нету! Никогда ещё не было сказано на Руси более фальшивого слова, как про эти незримые слёзы! - вскричал он почти с яростью.

Именно поэтому , какая она сейчас есть… Хороший момент про страх и боль:

Представьте, - остановился он предо мною, - представьте камень такой величины, как с большой дом; он висит, а вы под ним; если он упадёт на вас, на голову - будет вам больно?
- Камень с дом? Конечно, страшно.
- Я не про страх; будет больно?
- Камень с гору, миллион пудов? Разумеется, ничего не больно.
- А станьте вправду, и пока висит, вы будете очень бояться, что больно. Всякий первый ученый, первый доктор, все, все будут очень бояться. Всякий будет знать, что не больно, и всякий будет очень бояться, что больно.

Вариант будущего. Впрочем, кто скажет, что сейчас всё не так?

Он предлагает, в виде конечного разрешения вопроса, - разделение человечества на две неравные части. Одна десятая доля получает свободу личности и безграничное право над остальными девятью десятыми. Те же должны потерять личность и обратиться вроде как в стадо и при безграничном повиновении достигнуть рядом перерождений первобытной невинности, вроде как бы первобытного рая, хотя, впрочем, и будут работать. Меры, предлагаемые автором для отнятия у девяти десятых человечества воли и переделки его в стадо, посредством перевоспитания целых поколений, - весьма замечательны, основаны на естественных данных и очень логичны.

Отзывы о книге “Бесы” Достоевского

Читала, наверное, целый месяц, никак не могла добраться до конца. Очень много лишней информации и описаний, которые затруднят понимание сюжета. С “Преступлением и наказанием” несравнимо, ни по написанию, ни по глубине проблем. Вообщем, книга не произвела на меня должного впечатления, несмотря на то, что автор – признанный классик

Мне как-то она больше понравилась 🙂

Думал,что эта книга мне понравиться в зрелом возрасте,но нет. Еле дочитал.Есть здесь интересные мысли,но они скрыты под таким слоем “ваты”,что читать очень трудно.К тому же любовь Достоевского к французскому очень напрягает.
Может в его время эта книга и была откровением,но сейчас это просто очень нудная и неинтересная книжка

И еще один основательный отзыв:

А вот давайте честно, а то зачем ходить вокруг да около, как только дело касается обаяния тяжёлого и мрачного…
Вкус к истерике, вкус к серёзному и масштабному, доминирующий в путаной, но необычайно сильной манере Фёдора Михайловича, побеждает все возможные плюсы умеренной и правильной прозы, которую мы называем “хорошей”.

Однажды мне довелось слышать сравнение Достоевского с “Мерседесом”. Мол, люди, не разбирающиеся в машинах, на вопрос “какая машина лучше”, всегда отвечают “Мерседес”. Потому что это бренд, это притча во языцех, это слава над известностью, это то, как мы ассоциируем слово “литература” с именем Достоевского.

Действительно, очень многие читающие люди, особенно молодые читающие люди, называют ФМ своим любимым автором. Его романы – едва ли не единственный эмоционально усвоенный материал из школьной программы. Но оттого ли это, что Достоевский как Мерседес? Оттого ли это, что люди плохо разбираются в машинах?
О, нет – полагаю с несвойственным мне оптимизмом. Достоесвкий – это тот автор, коим можно болеть, коим можно страдать, на нём учишься и мужаешь. Он – лучшее нетривиальное образование души. Он не врёт, не подлизывается к истине, умеет видеть хорошее в плохом и похое в хорошем. В конце концов, мало в чьих строках любовь так жива, трепетна, беспола и бесадресна, как в строках Достоевского. Под крылом его авторитета действительно тепло и спокойно за свою советь, как обещают учебники, монографии и список “главных книг” Бродского.

Но “Бесы” – не “Идиот”. Они даже более, чем “Преступление и наказание” ,учат от обратного.

Поэтому, думаю, мне повезло, что я взалась их читать уже сейчас, а не три-четыре года назад. Бесы воплощают в себе противоречивую притягательность тяжести и боли, от которой часто открещиваются. Так, как, например, “Мастер и Маргарита” проверяет человека на притягательности зла. Бесы Достоевского будут помельче мефистофелевского пафоса Воланда, конечно. Они живут в душах эпохи, в героях времени, в тяжёлом сне русских сомнений. Казалось бы, не лучшая тема для современного читателя. Но чёрт возьми! – до чего прозорлив ум этого миролюбца!Будучи фанатиком судебных хроник и однодневных социальных разбирательств, ФМ своих героев точит из чего-то… постоянного, неизбывного. Страшного. Темнота притягательна, так как свет в ней – победа усилий, а не данность.

Мотивы могут повторяться. Студенты – рассуждать, женщины – истеричить, чиновники – пить и цитировать Писание. Но повторяя себя вновь и вновь Достоевский всегда писал о разном. В “Идиоте” – об идеале, в “Братьях…” – о силе крови, в “Претуплении и наказании” – о теориях, в “Бесах” – о темноте. Ох, да что я такое толкую… везде о всём, и столько, сколько ни в какую эпопею не вместится. Тонны мыслей и ситуаций, тонны сомнений и уверенности, неподъёмная, пугающая наука ЖИТЬ.

И напоследок вам видео про Достоевского “Бесы”: